Tom Rubython. Shunt: The Story of James Hunt

[Khushi Hill]

​

*В интернете на нескольких ресурсах выкладываются переводы глав данной книги (vovkauznt ник переводчика на ньюсе)
, по мере их появления буду добавлять сюда.

 

[Khushi Hill]

Глава 2

Джеймс Хант – первые шаги (1947-1955)
​

О том, что у Ханта будет сложный характер, можно было догадаться по тому, как он вёл себя в животе у матери. Она вспоминала, что за несколько недель до своего появления на свет он так сильно ударил её, что она чуть не упала. Она помнила этот день очень хорошо, потому что Индия тогда же получила независимость.
Джеймс Саймон Уоллис Хант появился на свет в пятницу, 29 августа 1947 года. Стоит ли говорить, как были счастливы этому событию его родители. Миссис Хант рассказывала о том счастливом миге одному из биографов Ханта Джеральду Дональдсону: «Он был бунтарём с момента появления на свет».
Хант появился на свет в небольшом домике в городке Шим, который могла позволить себе его семья в тот момент.
Джеймс был вторым ребёнком в семье, его сестра Салли появилась на свет за два года до этого. После рождения третьего ребёнка, Питера, ещё через два года, мама Джеймса - Сью Хант - решила, что трёх детей вполне достаточно. Но в конце концов Джеймс был старшим сыном в семье, в которой в итоге было шесть детей – четыре мальчика и две девочки.

Со временем Ханты переехали в более просторный дом, в котором было бы удобно ставшей большой семье и жили здесь более 10 лет перед переездом в Белмонт.
После появления на свет Питера Сью Хант не планировала заводить больше детей, хотя ей было всего 25 лет. Но когда младший сын пошёл в школу в Уэстерлейке в 1955 году Сью почувствовала, что ей чего-то не хватает. Она решилась на важный шаг в 1958 году и, перешагнув 30-летний рубеж, родила трёх детей – двух мальчиков и девочку с разницей между ними в два года. Тим родился в 1958, Дэвид в 1960-м и, наконец, Джорджина в 1962-м. Следующим достижением Сью стала работа по объединению семьи, в которой такая большая разница в возрасте между детьми, в единое целое. Её счастью не было предела.
Миссис Хант говорила, что все её дети были «подвижными, независимыми и не по годам развитыми личностями с сильным характером». Но, бесспорно, с Джеймсом было тяжелее всего, потому что он постоянно плакал и кричал. Сью вспоминает: «Джеймс орал ночи напролёт, без всякой причины, он был раздражительным ребёнком со скверным характером».
Джеймс может и был капризным, но он был также смышленым и любознательным, что и оборачивал себе на пользу. Из шести детей он начал говорить раньше всех, быстрее всех схватывал новую информацию. Его решительность оформилась уже тогда: если он хотел чего-то, он без сомнения добивался этого.
Он всегда был себе на уме, шёл к своей цели. Мама Джеймса говорила об этом так: «Если он решил получить что-то, то с этим оставалось только смириться. Он усердно работал над достижением своей цели, думал какую бы хитрость изобрести, а в итоге всегда достигал задуманного». Сложно поверить, что речь идёт о четырёхлетнем ребёнке!
У юного Джеймса всегда было стремление показать себя, а упрямство и настойчивость помогали ему в достижении своих целей. Он часто пренебрегал советами родителей и не подчинялся дисциплине. С возрастом конфликты с родителями становились только острее. Удивительно, но они вспоминали, что зачастую им приходилось уступать Ханту в его прихотях.
Дух соперничества жил в нём с юного возраста. Эта черта стала основой его настойчивости. Сначала он просто плакал и топал ногами. Потом, научившись говорить, он начал действовать на родителей с помощью расширившегося словарного запаса.
Когда он желал получить что-то – он был полностью сосредоточен на достижении своей цели – будь это банан или плюшевый мишка. Чем больше родители сопротивлялись его желанием, тем более настойчивым он становился. Как вспоминала Сью Хант: «Его одержимость в достижении цели напоминала постоянный шум дождя – кап, кап, кап, и это сводило вас с ума».

Кристофер Хилтон в своей книге, посвящённой Джеймсу Ханту, охарактеризовал его в детстве так: «Трудный ребёнок; одиночка, который очень не любил уступать в любом деле, которым он занимался». Он также был очень агрессивным. В четырёхлетнем возрасте он сильно ударил по голове совком своего двухлетнего брата, Питера. Пита пришлось отвезти в больницу и наложить несколько швов. Позднее с Питером случилось ещё несколько происшествий подобного рода.
По словам Джеральда Дональдсона, Сью и Уоллиса Ханта беспокоила гиперактивность их старшего сына. Временами он становился совершенно «неуправляемым».
Его родители выросли в поствикторианскую эпоху и не были ни слишком строгими, ни слишком мягкими в воспитании детей. Однако, они положили много сил, чтобы дисциплинировать Джеймса, которого Дональдсон назвал «особенный и неуправляемый сын». Уоллис Хант сказал незадолго до смерти: «Джеймс был против любой власти, и власть, чувствуя это, не препятствовала ему».
Мать Джеймса зачастую приходила в отчаяние от поведения её старшего сына, который, выиграв битву, сразу же переставал проявлять интерес к предмету своих желаний. Но у неё были и свои поводы для радости: её сын был невероятно нацеленным на результат, но он никогда не был мстительным. Мстительность очень часто встречается у подобных детей, но у Джеймса не было даже её признаков.
Становясь старше, он приобретал черты одиночки. При этом казалось, что ему и не очень скучно быть одному. Он всё время был поглощён то одним делом, то другим.
Несмотря на всё вышесказанное, мама всегда называла Джеймса «особенным ребёнком». Его мать была замечательной женщиной и, хотя её и можно было упрекнуть в том, что она не держала старшего сына в ежовых рукавицах, ясно, что она дала своим шестерым детям максимально счастливое детство. Хотя обстановка в семье была замечательная, Сью Хант утверждала, что в их семье были трудности с искренним выражением чувств. В разговоре с Дональдсоном много лет спустя она жаловалась на «неразделённые чувства», на то, что «самые личные эмоции редко выражались». Это не означает, что в доме Хантов не хватало любви и семейного тепла, просто Уоллис и Сью иногда стеснялись их демонстрировать.
Много лет спустя психологи-любители назовут такие отношения в семье причиной удивительного характера Ханта.
Крис Уитти, бывший спортивный журналист и менеджер, часто гостивший в доме Хантов в Белмонте, вспоминал: «Я не часто видел в их семье, как бы это сказать, проявлений любви – они были сдержанны. Я не критикую их за это, так уж было».
Это отразилось и на отношениях Ханта с братьями и сёстрами. У него были отличные отношения с Салли и Питером, близкими ему по возрасту. Только повзрослев, Хант стал с родительскими чувствами относиться к трем младшеньким в семье.

Когда Ханту пришла пора идти в школу, замаячила очередная проблема. Джеймс просто ненавидел школу. Родители Джеймса описывали начало каждого семестра в школе, как «настоящую катастрофу». Просто-напросто Ханту не нравилось в школе и каждый раз после замечательных каникул мысли о возвращении в школу угнетали его.
Хант начал своё образование в пять лет, когда мама отдала его в детский сад. Он ходил в садик в Амблсайде, а в его будущей школе училась и его мама, и его сестра.
Сью вспоминала, как вёл себя Хант, когда она водила его в школу. Он с энтузиазмом рано вставал каждый день, одевал чистенькую форму и счастливый шел с мамой в школу, но всё менялось, стоило ему зайти в учебное заведение. Он начинал плакать и кричать. Много раз с уроков срывали его сестру, чтобы та успокоила брата.
Мама Ханта также вспоминала, что он с тех пор ненавидел различные ограничения, правила и дисциплину. Он также тяжело находил общий язык с другими детьми и часто конфликтовал с одноклассниками.
Полагая, что проблемы были в школе, родители Ханта перевели его в другую – «Нортлейс» – недалеко от Саттона. «Нортлейс» была школой, в которой большее внимание уделяли спорту. Уже тогда, в столь юном возрасте, было ясно, что Бог наградил Ханта тремя талантом в трёх видах спорта: бег, сквош и гонки. Его отец, Уоллис, также был отличным спортсменом. На самом деле он многое взял от обоих родителей – они были высокими, физически развитыми людьми. С шести лет Джеймс постоянно играл в сквош. Безусловно, такой вид спорта способствует излишней накачке мышц рук и плечевого пояса: руки становятся длиннее, а плечи слегка деформируются. Но через несколько лет полученные навыки не раз спасут ему жизнь в гоночном болиде, поскольку он не раз согнётся в немыслимой позе в кокпите, стараясь избежать ударов по голове.
Так прошли два года, Ханту исполнилось восемь, и он уже был достаточно взрослым, чтобы пойти в школу-интернат.

 

[Khushi Hill]

/

 

[Khushi Hill]

Глава 4 Школьные годы не такие и чудесные (1955-1964)

Ханту никогда не нравилось в школе
​

В 1955 году Хант поступил в частную начальную школу «Уэстерлей» в Гастингсе, что в Сассексе. Через 5 лет он мог сдать вступительные экзамены и поступить в Веллингтонский колледж. Уоллис и Сью знали, что это будет непросто. Джеймс был очень умным, но недисциплинированным учеником.

Со школы в Гастингсе для Хантов началась новая традиция, она была связана с тем, что директор школы, Джеймс Уиллер, знал отца Ханта ещё со времён совместной службы в армии в Северной Африке. Уиллер восхищался Уоллисом и называл его «жёстким и прямым» человеком. Он был очень рад, что его сын будет учиться в их школе.
Но уговорить Ханта ходить в школу стало серьезной проблемой для его родителей.
Джеймс не хотел учиться в школе-интернате. На самом деле Хант вообще не хотел ходить в школу и для родителей было тяжёлым испытанием запихнуть его в машину и проехать полтора часа до Гастингса. Так они впервые столкнулись с серьёзным нежеланием их сына ходить в школу. Но когда Джеймс всё-таки приезжал в школу, он старался извлечь максимум из этого времяпрепровождения, но всё-таки с нетерпением ждал каникул.
Сью и Уоллис были поражены тем, что их сын не желает учиться, особенно учитывая, что при этом братьям и сёстрам Джеймса нравилось учиться и они получали отличные оценки. Родители не могли понять, почему Хант так отличается от них.
В первый раз его эксцентричность проявилась, когда он занялся вязанием. Он связал ярко-зелёные шорты для своего младшего брата Тима и носки для сестрёнки Салли. Уиллер рассказывал Джеральду Дональдсону, что Ханту очень нравилось вязать: «Он не обращал ни малейшего внимания на подколки других о том, что он занимается глупостями. Ему это действительно нравилось». Правда он не достиг высот в этой области, достаточно сказать, что связанные им вещи никто и никогда не носил. Хотя через много лет Тим Хант клялся, что он с гордостью носил связанные Хантом штаны.
Вязание было, возможно, символом его бунтарского духа, а заодно и способом показать родителям, что ему не нравится в школе. Он и в дальнейшем демонстрировал своё безразличие к школе, отказываясь общаться со своими одноклассниками. У него и потом не было друзей в школе.

Всю свою энергию Хант тратил не на учёбу, а на спорт. Он был потрясающе выносливым, очень энергичным, что вкупе с его нацеленностью на успех, упорством и силой воли позволило ему стать звездой школьных спортивных соревнований. Любой его соперник в любом виде спорта был обречён на неудачу. Нацеленность Ханта на победу отличала его от всех остальных учеников. Он преуспевал всюду и был особенно хорош в тех видах спорта, которые требовали энергозатрат и хорошей координации.
Он играл в теннис на уровне «вайлд-кардовцев» Уимблдона. В крикете он мог войти в команду графства. Он был хорош и на подаче и на отражении ударов, такого ученика ещё не видели в «Уэстерлее». Однажды он сыграл за школьную команду матч, который здесь помнят до сих пор – Хант отбил 9 из 10 подач соперников. А ещё он был отличным вратарём футбольной команды.
А потом случилась одна вещь, которая, возможно, привела к ранней смерти Ханта. Он начал втайне курить сигареты.
Но его упёртость проявилась и здесь, и он с каждым днём курил всё больше. Сложно сказать, сколько он курил потом, но многие говорят, что он позволял себе до 60 сигарет в день. Он начал курить «Эмбасси», а потом перешёл на «Ротманс». Ему нравилось курить и его редко видели без сигареты, начиная лет с 12. Конечно, родители могли отучить его от этой привычки, но они не смогли остановить его и Хант оставался заядлым курильщиком до самой смерти.

После пяти лет в «Уэстерлее» он предсказуемо завалил вступительные экзамены в колледж. Но в Веллингтон он поступил благодаря своим спортивным достижениям – может, экзамены в то время были не слишком трудными, а порой и чисто символическими, но зачем Ханту было напрягаться?
Веллингтонский колледж был отличным учебным заведением. Расположенный среди равнин Беркшира, он посвящён памяти герцога Веллингтона и назван в его честь. Здание колледжа представляет собой огромное сооружение из красного кирпича, увитое плющом.
Веллингтонский колледж был задуман как кузница кадров для близлежащего военного училища в Сэндхерсте, в котором преподавали офицеры. Соответственно и дисциплина в колледже была почти как в армии. Ханта это выводило из себя, но много лет спустя он скажет: «Это было как раз то, что мне нужно».
Атмосфера, царившая в Веллингтонском колледже, напоминала описанную в книге Джеймса Хилтона «Прощайте, мистер Чипс» (Прим.переводчика – в этой книге рассказывалось о любимом учениками преподавателе мистере Чиппинге из колледжа «Брукфилд», который поборол свою застенчивость, нашёл общий язык с детьми, а своё прозвище «Чипс» получил от своей будущей жены Кейт, которая назвала его так при первой встрече. К своему стыду, никогда не слыхал об этой книге). Книга эта была позднее экранизирована несколько раз, и по ней ставились радиоспектакли. Веллингтонский колледж очень походил на «Брукфилд», а какого-то замечательного учителя во времена Ханта вполне могли называть «Чипсом».
Над входом в колледж был высечен девиз «Сыны героев». Это было отличное описание Уоллиса Ханта и его сына, Джеймса. Но когда в 1960 году Хант переступил порог учебного заведения, он не слишком ценил престижность своего колледжа. Он просто не хотел находиться в его стенах.

Ханта разместили в «Камбермер-Хаусе», пристройке к главному зданию колледжа. Он жил в помещении, разделённом небольшими перегородками, что допускало некоторую приватность. В его уголке были только кровать и тумбочка около неё. В колледже Хант проучился с 12 до 17 лет. Его родители надеялись, что поступление в Веллингтонский колледж заставит Ханта быть серьёзнее, но он не скрывал того, что это не принесло никакого проку. У него вообще не было желания учиться – спорт занимал все его мысли.
В колледже учились 750 мальчишек и тем из них, которые не слишком преуспевали в учёбе, было непросто. Они жили как будто в тени. Хант боролся с такой практикой, он просто не мог заставить себя заниматься тем, что его не интересовало – в данном случае, это была учёба. Кроме того, у Ханта, как уже говорилось, была врождённая нелюбовь к дисциплине.
Но Хант продолжал успешно заниматься спортом и тренеры очень хотели, чтобы его не выгнали из колледжа. В противном случае Ханту бы пришлось идти в обычную среднюю школу, что было обычной практикой для отчисленных учеников. Последний вариант больше нравился Ханту, и он постарался вмешаться в сложившуюся ситуацию. Но его родители и слышать об этом не хотели. Они настаивали на том, чтобы Джеймс закончил колледж и думать перестал о переходе в обычную школу. Джеймс правда постарался сделать так, чтобы его всё-таки выгнали, но потом бросил свои попытки, решив, что не стоит так разочаровывать родителей.
Вместо этого он начал многочасовые споры со своим отцом, основным аргументом в которых были суммы, которые мог бы сэкономить его отец, если бы отправил сына в обычную школу, но Уоллис оставался непреклонным. Он хотел дать своему сыну всё лучшее.

Система школьного образования в Англии предполагала очень раннее определение учениками своей будущей специальности, чтобы делать упор на предметы, которые могут помочь в будущем. Ханту не нравился ни один из предложенных вариантов, и он уже подумал о том, чтобы пойти по стопам своего отца и стать военным. Но тут же он переменил своё мнение и решил стать врачом просто потому, что ему надо было сделать хоть какой-то выбор. Он отмечал, что называться «Доктор Хант» было «меньшее зло из списка предполагаемых вариантов продолжения карьеры», представленных ему в Веллингтонском колледже. Но, выбрав такую стезю, он автоматически «подписался» на усиленное изучение физики, химии и биологии, которые были, пожалуй, самыми сложными предметами в колледже.

Родителей Ханта очень обрадовал выбор сына. Не стоит и говорить, что они одобрили поступок Джеймса и уже представляли себе как однажды у него будет своя практика. В воздухе дома Хантов в Саттоне чувствовалась какая-то сюрреалистичность – фраза «Доктор Джеймс Хант» звучала невероятно.
Вскоре стало понятно, что Хант сделал безнадёжный выбор. У Ханта была врождённая неспособность учить что-либо – химию и физику он не переваривал вовсе, а к биологии относился сносно, потому что там было меньше учить. В общем, он закончил колледж с весьма средними результатами. Его родители заставили пойти его в специальную школу в Лондоне, чтобы он хотя бы попытался поступить в медицинский институт.

Но вся его жизнь в колледже была посвящена тому, чтобы уклониться от учёбы. Он играл в школьном оркестре, чтобы не делать по вечерам домашнюю работу. Положительным эффектом стало то, что Хант научился отлично играть на трубе и часто выступал с сольными номерами на различных мероприятиях. Позднее он отметит, что «занятия музыкой позволяли мне расслабиться».
Стоит заметить, что, посмотрев на выступления своего брата на школьных концертах, младшие Ханты – Тим, Дэвид и Питер также стали играть на духовых инструментах, поступив в Веллингтонский колледж.
Ханту повезло, что в колледже его учителем музыки был Найджел Дэвисон. Дэвисон стал легендой ещё при жизни и с 1957 по 1967 год возглавлял в Веллингтоне всё музыкальное направление. Дэвидсон всегда очень хорошо относился к Ханту и так отзывался о своём ученике: «Если бы Хант решил сосредоточиться на игре на трубе, а не на гонках, то он, без сомнения мог бы стать профессионалом, трубачом-виртуозом».
Дэвисон обеспечивал музыкальное сопровождение на обеих свадьбах Ханта и был его близким другом – настолько близким, что произносил речь на похоронах Ханта. Эти двое составили отличный дуэт. Джеймсу везло в жизни на встречи с такими людьми как Дэвисон. Каждый из них что-то дал Джеймсу. Дэвисон умер 26 октября 2009 года в возрасте 79 лет, и в некрологе «Таймс» написала о нём: «Он был одним из самых знаменитых учителей музыки в Европе».
В 15 лет Хант начал встречаться со своей первой девушкой – Таорминой Рич, которой также было 15. Их отношения продолжались до окончания колледжа. То, что во время каникул Хант встречался с Таорминой, делало его возвращение в школу в начале каждого семестра всё более удручающим.
Кроме постоянных проблем с учебой, колледж дал Ханту и много полезного, так как Джеймс занимался спортом каждый день все 5 лет обучения в колледже. Каждый раз после обеда учеников заставляли заниматься спортом, но Ханта не надо было заставлять. Он представлял колледж в соревнованиях по теннису, сквошу, бегал кроссы. Футбол и крикет были в стороне только потому, что он не любил командные игры. Они не заставляли его выкладываться на все сто.
Дэвисон был также тренером команды по бегу. Яркая индивидуальность Ханта означала, что он предпочитал тренироваться один, в своём темпе.
Дэвисон писал о выступлении Ханта за команду: «За исключением одного человека вся команда очень серьёзно относилась к тяжёлым тренировкам. Джеймс был тем самым исключением, может быть потому, что для него тренировки с командой не казались такими уж сложными. В том году он побеждал или был среди первых в каждом забеге, включая тяжелейший кросс с участком, проходившим через большое озеро, перед финишем».

Но у Ханта был потенциал спортсмена уровня команды графства, а то и сборной страны. Он отлично играл в теннис, но в колледже этот вид спорта был не слишком развит. Жаль, особенно учитывая то, что перед своим поступлением в колледж, в возрасте 12 лет, Джеймс участвовал в турнирах, на которых играли 16-летние юноши. Несмотря на четырёхлетнюю разницу в возрасте, Сью Хант вспоминала, что Ханта было «не успокоить» после поражений. Он плакал часами, и уже тогда проявилась склонность Джеймса бурно выражать эмоции, когда что-то шло не по его плану. Как говорила Сью Хант биографу Джеймса Джеральду Дональдсону: «Для Джеймса имела значение только победа. Он всегда хотел выигрывать. Если этого не получалось, то он считал это катастрофой». Его привычка плакать как дитя, когда что-то шло не так, не раз проявилась и по ходу его будущей карьеры и, возможно, от неё стоило избавиться ещё в детстве.
Кроме того, при этом Хант был очень самоуверенным, что не было лучшей чертой в глазах других людей.
Годы в колледже только усилили эту страсть Ханта к соревнованиям. Но даже увлечение спортом в колледже не слишком привлекало его в образовании – скорее наоборот, он всегда ждал каникул.
Когда он, наконец, закончил колледж в возрасте 17 лет, он почувствовал, что потратил зря пять лет. Хант говорил об этом так: «Когда я закончил колледж, я не знал чем мне заняться. У меня ни к чему не лежала душа». Это был серьёзный удар для его родителей, которые потратили тысячи фунтов на обучение сына.
Может быть, из-за такого удручающего впечатления от колледжа, у Джеймса так и не осталось друзей со школьных времён. В то время у него было 6 друзей, только двое из которых понимали Ханта.
Но самое удивительное, что после окончания колледжа в июле 1966 года Хант начал понимать, что он будет скучать по колледжу также, как и ненавидел его. На выпускном вечере Хант исполнил на трубе одно из произведений Моцарта. В том сентябре он выступил на «Уимблдоне» среди юношей. Никаких записей о результатах тех матчей не существует.

 

[Khushi Hill]

Глава 5 – От доктора до гонщика (1965-1967)
Запах бензина берёт своё
​

Тогда, в 1965-м, восемнадцатый день рождения был не так значим как сейчас. Тогда самой важной датой было 21-летие – день совершеннолетия, когда человек получал полную правоспособность. В наши дни человек считается совершеннолетним с 18 лет, и это является ещё одним свидетельством того, как изменился мир. Но 18-й день рождения стал самым важным в жизни Джеймса Ханта...
До того момента Джеймс считал важным свой 16-й день рождения, после которого он мог управлять мотоциклом с объемом двигателя в 250 см3 и 17-летие, после которого он имел право получить права на вождение автомобиля. Хант с радостью получил и то и другое.

Его родители пытались справиться со своим сыном, но после его возвращения из колледжа в 1965 году это было ой как непросто.
Сначала он ясно дал понять, что у него нет ни малейшего намерения поступать в университет. Несмотря на это, в доме Хантов царило ощущение нереальности. Эта нереальность в воздухе возникла из-за убеждения родителей, что Хант в молодости собирался поступать в медицинский колледж. Они были уверены, что Хант остался при своём мнении и точка.
После окончания колледжа Джеймс взял несколько уроков, чтобы сдать экзамены по предметам, необходимым ему для поступления в медицинский колледж. То, что Хант сдал их, доказало его родителям, что Джеймс вполне может сосредоточиться на учёбе если по-настоящему этого захочет.

Итак, Уоллису и Сью Ханту было совершенно понятно, что их старший сын будет врачом. Но их сын сам точно не мог сказать чего он хочет – по крайней мере, до 29 августа 1965 года.
Не зная, как отметить день рождения, Хант и его приятель по занятиям теннисом Кристофер Ридж решили поехать в этот день в Сильверстоун посмотреть на гонки.
Хант до этого никогда не был на гонках и решил, что это, должно быть, забавно. Ему нравилось водить быстрые машины, а тут ещё старшй брат Кристофера, Саймон, участвовал в этот день в клубной гонке на собственноручно переделанном «Мини». В общем-то ради того, чтобы поболеть за Саймона, приятели и проехали в тот день 2 часа до Сильверстоуна.
Хант был очарован тем, что он увидел в субботу, 21 августа 1965 года. В тот день в гонках участвовали и серийные и гоночные автомобили, которые в то время доминировали в британском автоспорте. Было запланировано 12 гонок и в них участвовали самые разные машины – от «Бентли» до «Мини».

Кристофер Хилтон, один из биографов Ханта, с присущей ему выразительностью описывал тот день так: «Хэм лидировал на своём «Астон Мартине», его преследовал «Купер-Ягуар» Чемберлена, позднее сошедшего. Рэйли на своём «Мини Купер С» виртуозно отбивался от Кокса на ещё одном «Мини», а пятым в это время шёл Гибсон на «Ягуаре», Лео на «Лагонде» шёл шестым после разворота в «Вудкоте», а Симондсон пилотировал свою «Бугатти» с удивительной лёгкостью. Что за гонка!»
Хилтон попытался описать эффект, который произвела на Ханта гонка: «Любые гонки, особенно если ты первый раз на трибунах, сначала запоминаются звуком моторов и почти одуряющим запахом бензина…это просто праздник, а человек и машина идут по трассе на пределе своих возможностей. Это может поразить воображение чувствительного новичка и больше не отпустить его». Хилтон добавлял, что как раз Ханта «больше никогда не отпускало».
Хант позднее вспоминал: «Я подумал, что гонки – фантастическая вещь. Я обожал ездить очень быстро и всегда пытался погоняться с моими друзьями на обычных дорогах рядом с домом». До этого дня Хант почти игнорировал гонки, он сам говорил об этом: «Я даже не знал, что есть такая штука как клубные гонки. Я всегда думал, что автоспорт – это что-то безумно далёкое; там гоняется Джим Кларк и знаменитые гонщики с континента с длинными именами. Но вдруг я понял, что гонки в пределах моей досягаемости».

В итоге Хант был просто очарован гонками, он стал настоящим фанатом. Зрелище быстрых машин, соперничающих друг с другом на специально построенной для гонок трассе, свело его с ума. Короче говоря, Хант поменял больничный запах эфира на запах бензина на гоночной трассе.
Но желание стать гонщиком и наличие для этого достаточного таланта – две очень разные вещи. Хант, конечно, понимал это. Его решение сделать крутой поворот в карьере не было таким необдуманным, как до сих пор считают многие.
Прохаживаясь по паддоку Сильверстоуна и болтая с молодыми гонщиками в тот день, Хант понял, что в гонках очень важно иметь отличную координацию и периферийное зрение. Поскольку он обладал и тем, и другим, он решил, что это его шанс.
Кроме того, он думал, что в гонках можно утолить свою жажду всё время соревноваться с кем-то. Хант объяснял это так: «Это был мгновенно найденный ответ на вопрос о том, как удовлетворить свои желания». Он давным-давно понял, что ему нравится соревноваться с другими людьми в различных сферах деятельности и именно поэтому он так любил спорт.
Хант, по своему опыту в теннисе, сквоше, крикете, гольфе и футболе, знал, что у него прекрасная координация. Он не был уверен в своём периферийном зрении, но решил испытать его сразу же по возвращении домой. Он обнаружил, что оно у него выше среднего по сравнению со своими друзьями.
И тогда он решил, что будет гонщиком.

Он не стал делать карьеру в теннисе, гольфе, сквоше, крикете и футболе, потому что не чувствовал, что его вдохновляют эти виды спорта. Но теперь он был вдохновлён тем, что увидел в Сильверстоуне настолько, чтобы всерьёз решить сделать карьеру в автоспорте. Как он говорил Джеральду Дональдсону много лет спустя: «Все эти обычные парни копили деньги, чтобы участвовать в клубных гонках, они очень серьезно относились к этому. Ну надо же – решил я – если они могут так, то и я смогу. Я всерьёз решил попробовать свои силы».
Хант был удивлён тем желанием и теми чувствами, которые проснулись в ним после того дня в Сильверстоуне. Оказалось, что он всегда любил быстро ездить на дорожных автомобилях и всегда был, что называется, «автомобильный маньяк». Он говорил: «Тогда мне было 18, и я впервые в жизни подумал, что есть что-то, в чём я могу преуспеть».
Впервые он столкнулся с миром машин в 11 лет на семейном празднике, проводившемся на ферме в Пембронкшире, что в Уэльсе. Ездить на праздники на ферму было обычным делом для родителей Ханта; Уоллис и Сью считали, что это помогает расширить кругозор.
Джеймсу такое времяпрепровождение казалось скучным – он любил животных, но не более. Тогда он решил добиться своих целей и стал упрашивать работников на ферме позволить ему сесть за руль трактора. В наше время тотальной безопасности и строгих запретов немыслимо представить, что мальчишке пошли навстречу и позволили поездить по ферме. После этого его пустили за руль «Лэнд Ровера», находящегося на ферме, водить который ему понравилось ему ещё больше, чем трактор. Он обнаружил, что у него есть природный дар, ему ничего не нужно было объяснять, он сел и поехал. Единственной проблемой было переключение передач из-за тяжёлого сцепления.
Хант провёл около часа, катаясь туда-сюда по двухмильной дороге по ферме. Когда Уоллис увидел, как счастлив его сын, он позволил ему сесть за руль своего автомобиля на той же дороге.
С тех пор Уоллис стал периодически давать сыну водить на пустынных дорогах. Даже заметив, как легко вождение даётся его старшему сыну, он и представить не мог, куда всё это приведёт.

Но не только автогонки были навязчивой идеей Ханта. Он обожал музыку и постоянно слушал пластинки в своей комнате. Как и всем тинейджерам, ему нравилась поп-музыка, но с юного возраста он стал тяготеть и к классической музыке, его вкусы позднее одобрил и Найджел Дэвидсон. Особенно любил Джеймс слушать Бетховена. В 1967 году ему подарили на день рождения новенький кассетный плеер фирмы «Филипс».
Изобретение такой штуки означало, что Хант может слушать ту музыку, которую хочет, абсолютно в любом месте. С тех пор и до конца жизни Хант повсюду возил с собой плеер. Джеймс говорил: «Я люблю музыку, и она важная часть моей жизни. Я всегда беру с собой плеер, отправляясь на гонки, и это позволяет мне чувствовать себя комфортно и расслабленно. Вы проводите много времени наедине с собой в отелях в самых разных уголках мира, и здорово иметь возможность слушать музыку».

В 16 лет он стал ездить на мокике, а в 17 лет начал учиться на права. Легенда гласит, что он получил права всего через неделю после своего 17-го дня рождения, но в действительности это заняло чуточку больше времени. К Рождеству 1964 года Джеймс получил права. Он почувствовал, что с этого дня и началась для него настоящая жизнь. Он вспоминал: «Я водил безукоризненно. Я в совершенстве знал все сигналы, подаваемые при вождении руками и никогда не ездил больше 30 миль в час в городе». Но потом добавлял: «Как только экзаменатор вышел из машины и вручил мне права, я сорвался с места как сумасшедший».
Вскоре Уоллис Хант почувствовал, сколько проблем доставляет ему новый статус сына, это случилось после того, как Джеймс разбил две дорожные машины. Как говорил об этом Уоллис Джеральду Дональдсону: «Он разбил наш минивэн где-то под Эпсомом».
Это была машина Сью, и авария была сильной. Хант слишком быстро вошёл в поворот, коснулся бордюра на внешней стороне поворота, после чего минивэн ударился об забор и пролетел по воздуху 50 метров. Он приземлился на фермерском поле. Джеймсу очень повезло, что он не сломал себе шею. Когда произошла авария, Хант согнулся, опустив голову между коленями, что позволило ему отделаться только ушибами и кровоподтеками. Такой же трюк Джеймс будет повторять во время своей гоночной карьеры, и он спасёт ему жизнь по меньшей мере четыре раза.
Уоллис решил не ремонтировать машину, которую Сью Хант использовала для благотворительных целей. Кроме того, он строжайше запретил сыну брать свою машину.
Джеймс в ответ купил себе мопед. Но Уоллис видел, как разочаровал сына его запрет.

 

[Khushi Hill]

Через полгода Уоллис купил жене новый «Фиат 500» и снова разрешил Ханту садиться за руль. Уоллис вспоминал: «Мы думали, что машина с максимальной скоростью 50 миль в час и слабыми разгонными характеристиками не может причинить вреда». Было большой ошибкой так думать. Новенький «Фиат 500», гордость и радость, Сью, был списан после того, как Джеймс решил оттачивать своё мастерство вождения на обычных дорогах. Уоллис был в ярости, снова решил, что не будет ремонтировать машину, а заодно понял, как опасен его сын за рулём.
Уоллис вспоминает тот миг, когда ему сообщили, что «Фиат 500» разбит: «Было очень поздно, кто-то постучал в дверь. Я вышел открывать, посмотрев на часы – было 2 ночи. Джеймс стоял на пороге, выглядел как-то робко и спросил, могу ли я спуститься. Я вышел из дома, увидел толпу его друзей, выглядящих строго и сосредоточенно». Хант объяснил отцу, что ехал со скоростью 15 миль в час, когда увидел брошенный посреди дороги автомобиль без включённых фар. Он продолжил рассказ о том, что он предпочёл въехать в фонарный столб, чтобы не разбить 2 машины.
Уоллис не поверил словам Ханта несмотря на то, что ватага его друзей выступала свидетелями, подтверждавшими его слова и которых он наверняка взял с собой для оказания моральной поддержки. И впрямь - правдой из всего рассказа было только то, что Хант въехал в фонарный столб.

Позже Хант признавался, что иногда он водил безрассудно: «В те годы я всегда ездил на пределе. У меня было хорошее чувство машины, но я был очень неопытен и не оставлял себе права на ошибку. Мне невероятно повезло, что я остался жив».
Учитывая все эти истории, Хант очень серьёзно думал о своём будущем на той неделе в августе 1965 и нервничал при мысли о том, что скажут его родители о желании сына стать гонщиком.
В разговоре с отцом Джеймс решил предложить своему отцу сделку. Тот согласился платить за обучение Джеймса в медицинском колледже 5000 фунтов, которые можно было бы сэкономить, выбрав карьеру гонщика.
Итак, в свой 18-й день рождения, Хант сидел за чашечкой чая с родителями – как он делал это обычно, когда хотел сообщить им что-то важное или, что случалось более часто, хотел у них чего-нибудь выпросить.
Его матери очень нравились эти семейные чаепития в их уютном и собственноручно обставленном доме в Белмонте. Глотнув чаю, Джеймс спокойно сказал: «Все беспокойства за моё будущее можно забыть. Я хочу быть гонщиком. И стану чемпионом мира».
Если бы Уоллис поперхнулся чаем, это можно было бы простить. Сью Хант смутно представляла себе, что такое автогонки и не слишком поняла, о чём говорит её сын. Дональдсон писал об этом: «Его родители решили, что их сын сошёл с ума. Возможно, избыток гормонов заставил Ханта дать волю чувствам».
Родители Джеймса были в шоке. До этого единственное, что связывало их сына с гонками, был игрушечный электромобильчик, который родители купили ему, когда Ханту было восемь лет.
Когда Сью поняла, о чём говорит её сын, она очень рассердилась. Она начала объяснять ему, что «вместо того, чтобы спасать жизнь других, он будет рисковать своей, что абсолютно бесполезно и для него, и для общества в целом».
В принципе, мама Ханта отлично выразила сущность автогонок – «абсолютно бесполезное и ненужное обществу занятие».
Когда в деле участвуют десятки тысяч людей со всего мира, а годовой доход от него составляет около 5 млрд. долларов, то это, конечно, абсолютно бесполезное занятие.
Несмотря на негативную реакцию своих родителей, Хант продолжил доказывать отцу финансовую привлекательность дела. Джеймс вспоминал тот разговор: «Мне нужны были деньги, чем быстрее, тем лучше, и я предложил старику сделку. Он бы заплатил пять тысяч за моё обучение в колледже, но, поскольку я туда не собирался, я попросил взамен 2,5 тысячи на покупку гоночного болида».

Уоллис посчитал предложение своего сына «абсурдным» и заявил ему об этом. Его мама была ошеломлена. Хант говорил, что его отец сказал просто: «Пошёл на хрен!».
Хант вышел из гостиной в отчаянии. Он искренне надеялся, что его отец увидит здравый смысл в предложении сына и не ожидал настолько негативной реакции по поводу выбора карьеры. После чего он обратился к бабушке по маминой линии с просьбой одолжить ему 2500 фунтов, но и она отказала ему.
Кроме абсурдности идеи, семья Ханта просто не потянула бы оплату гоночной карьеры сына. Обучение в медицинском колледже, по крайней мере, окупилось бы лет за пять. Как говорил Уоллис Хант Джеральду Дональдсону: «В то время я немало зарабатывал, но у нас не было накоплений, чтобы разбрасываться ими. Мы жили не бедно, но и не богато. Мы просто старались оплатить обучение наших детей и позволяли себе скромные праздники. Сказать по правде, у нас было шестеро детей, которым надо было дать путёвку в жизнь, и мы просто не могли направить все средства на одного из них».
Бабушка Ханта могла позволить себе такие траты, но предпочла не делать этого.
Впоследствии Уоллис увидел, каким грустным стал его старший сын после того, как родственники провалили его план. Чувствуя себя виноватым, Уоллис решил поговорить с друзьями, которые разбирались в автоспорте. Он хотел посмотреть, есть ли какой-то здравый смысл в идее Джеймса, на что друзья посоветовали ему позвонить общему знакомому Стирлингу Моссу. Мосс посоветовал первым делом взять несколько уроков в гоночной школе на автодроме «Брэндс-Хэтч», чтобы оценить насколько он хорош.
Последовав совету, Уоллис объявил сыну, что он оплатит курс обучения в знаменитой гоночной школе Джима Рассела в «Брэндс-Хэтч».
Уоллис был удивлён, когда его сын не проявил энтузиазма к его предложению. Обучение стоило недёшево, 165 фунтов стерлингов, и Уоллис ожидал большей благодарности. Дело в том, что Хант решил, что это ниже его; он уже решил, что хочет участвовать в гонках, и что он достаточно быстр для этого, в то время как в гоночной школе его соперниками будут безнадёжные новички.
Однако, придя к выводу, что это лучше чем ничего Хант прошёл курс обучения. Позже выяснилось, что Уоллис оплатил обучение в надежде, что сын окажется недостаточно готовым к тому, чтобы стать гонщиком и оставит свою идею. И это почти сработало.
Хант оказался не таким уж и хорошим учеником и ничем не показал себя. Полное отсутствие соперничества с кем-либо угнетало его, и у него не было ни мотивации, ни энтузиазма. После окончания обучения он заявил, что 165 фунтов были выброшены на ветер и лучше бы он вложил эти деньги в покупку новой машины.

Но всё-таки на трассе он узнал о своих способностях достаточно для того, что, вернувшись домой, первым делом написал письмо в клинику, в которой он намеревался проходить практику, о том, что он отказывается от обучения в медицинском колледже. Родители были ошеломлены этой новостью. Они сказали ему, что представляют его самому себе, если он всерьез решил заняться гонками. Уоллис и Сью сказали ему, что они обеспечат его едой и жильем, но всё остальное он должен заработать сам.
Это была, пожалуй, низшая точка в его отношениях с родителями, и запоминающееся завершение образования. Джеймс как-то сказал широко известную фразу о своём образовании: «Я умел говорить по-английски и знал, как пользоваться ножом и вилкой, а всё остальное мне было даром не надо».
После такого заявления родителей Хант понял, что продолжать погоню за своей мечтой об автоспорте ему придётся самостоятельно. Он понимал, что платить за своё увлечение он будет из собственного кармана. А значит надо устраиваться на работу, на которой будут платить хорошую зарплату.
Первым местом работы Ханта стала местная типография, в которой он работал курьером на минивэне. Его быстро уволили после того, как он был замечен «крутящим жука» на служебной машине. Потом он ездил на грузовичке и продавал мороженое в ещё одной местной конторе. Но он частенько раздавал мороженое детям, у которых не было денег, а один раз он поехал в Эпсом, забыв прицепить рефрижератор. По возвращении на базу Ханта немедленно уволили.
Затем он устроился в местный супермаркет расставлять товары на полках. Но это его развлечение продолжалось неделю, а потом его уволили после того как он сказал своему непосредственному начальнику, что полагает, что выданный ему аванс оказался недостаточным. Потом он поработал учеником механика в местной автомастерской, но также быстро уволился оттуда. Четыре места работы за 12 недель не самый фантастический результат в начале карьеры, сам Хант говорил о том времени так: «Я ненавидел каждую минуту той жизни».
Хант продолжал находиться в поисках себя. Он решил, что он был достаточно замкнутым человеком. У него не было друзей в привилегированном колледже. Как сказал один из его друзей детства: «Он, как и все мы, был из маленького городка и предпочитал общаться с такими же людьми».

Хант говорил, что его друзья всегда составляли важную часть его жизни. Тремя его лучшими друзьями были Джон Ричардсон, Крис Джонс и Малькольм Вуд. Все трое жили недалеко от дома Ханта. Эта дружба только окрепла после окончания колледжа. Когда Хант стал гонщиком «Формулы-1» в 1973-м он доверял им, потому что только они дружили с ним до того, как он стал знаменитым. Ричардсон говорил: «Стать его другом было невероятно трудно, и я не думаю, что это получилось бы у многих». Но беззаботные деньки после окончания колледжа с тремя лучшими друзьями остались в памяти Ханта как одни из самых счастливых дней в его жизни.

Когда Джеймс накопил достаточно денег, чтобы купить машину, он стал регулярно искать место в гонках серийных автомобилей. И вот наступил момент, когда он увидел объявление о гонках на «Мини» на страницах “Motoring News”. «Мини» была той машинкой, которую он мог себе позволить.

 

[Khushi Hill]

Глава 6. Гонщик на «Мини» (1965-1967)
​

Мечта становится реальностью


В возрасте 18 лет Хант сделал свой первый серьёзный шаг в автоспорте. Это был важный переход от «думать об этом» до «сделать это». Сначала у Джеймса не было идеи с чего начать; тем более отсутствие денег серьёзно усложняло задачу.
Его единственной зацепкой был брат его друга, некто Саймон Ридж, купивший себе «Мини» и периодически успешно выступавший на ней в гонках. Хант решил, что если у Саймона всё получается, то получится и у него. Сам Джеймс говорил об этом так: «У меня перед глазами был пример брата моего приятеля, ему было двадцать, у него было мало денег, но он работал автомехаником и накопил на «Мини», которую тюнинговал для участия в гонках».
К этому времени Хант уже сообразил, что самый простой способ попасть в автоспорт – это участие в любительских гонках на серийных машинах, которые в то время не были организованы так серьёзно как сейчас. Другим его вариантом была карьера в картинге. Но в 18 лет было уже слишком поздно выбирать такой путь. Он слишком поздно «заболел» автогонками, и ему приходилось придумывать способы догнать остальных.
В гонках на серийных автомобилях заезды проходили в трёх классах в одно время. То есть на трассе одновременно могли гоняться «Шевроле Камаро», «Форд Мустанг» и «Мини». Тем временем Хант решил приобрести себе «Мини» и начал штудировать еженедельный журнал “Motoring News”, в котором публиковали объявления о продаже подержанных гоночных машин.
Он вскоре нашёл себе подходящую машину: золотистый «Мини», разбитый на одной из гонок и нуждающийся в починке. В конце 1965 года он купил себе его меньше, чем за 25 фунтов. Но до починки оставалось ещё уйма дел.
Его отец, Уоллис, простил его и позволил превратить один из гаражей в автомастерскую. Так что Ханту оставалось только взяться за работу. Он не был механиком, но усердно копался в пособиях по ремонту машин и старался всё сделать сам.
Он был вынужден покупать старые запчасти, иногда даже со складов металлолома, но он очень хотел привести машину в как можно лучшее состояние. У Джеймса не было строгих временных рамок, всё упиралось в деньги: он мог починить машину только тогда, когда он сможет купить необходимые запчасти. Он думал, что это может занять у него пару лет, но продолжал заниматься этим.

Позже он говорил: «У меня не было денег, не было знания гоночных автомобилей, я понятия не имел об этом бизнесе, меня никто не поддерживал и не ободрял. Тогда, в 18 лет, я полагал, что если я посвящу своему проекту три или четыре года, то это не слишком большой срок даже в случае провала, который – если говорить объективно – был наиболее вероятным исходом дела». Оглядываясь назад, он мог высказывать такое мнение, но в то время он не был столь оптимистичен. В начале своего пути он не рассчитывал на успех.
Остальные члены семьи и вовсе решили, что он слегка тронулся, но в принципе также простили его. Он был не самым обычным парнем. Друзья детства Ханта также не слишком верили в него и считали, что его «пунктик», как они это называли, скоро пройдёт.
Но Джеймс Хант был необычайно уверен в себе, умён и сверхъестественно упрям, чтобы продолжать гнаться за своей мечтой и не сойти с ума. При этом, однако, он был странно наивен, что приводило к тому, что иногда вместо простого решения проблемы ему приходилось героически преодолевать самостоятельно созданные трудности. Но, с другой стороны, преодоление трудностей означало, что он всё время учился.
Жертвы, на которые он шёл ради своей мечты, даже на том уровне, были незаурядными. Он старался избежать участия в любом деле, на которое нужно было потратить деньги. К счастью, его девушка, Таормина Рич, понимала всё это и проводила с ним вечера по выходным, подавая гаечные ключи и помогая в кузовных работах. На выходных Хант втягивал всех своих друзей в работу над машиной, включая, как гласит легенда, местную знаменитость – молочника, у которого был навык в починке «Мини».
Его родители были не слишком счастливы, что сын проводит все выходные в гараже, никуда не выходя. Зато это означало, что он мог побыть нянькой и вечерами, зачастую вместе с Таорминой, играл со своими младшенькими – Тимом, Джорджем и Георгиной, которым в ту пору было 10, 8 и 6 лет соответственно, и Хант, по мере их взросления, становился ближе к ним. Тогда Хант был им скорее дядей, чем братом и, надо сказать, он был превосходным дядей. Таормина вспоминала один вечер. После того, как Хант укрыл детей одеялом, она начала читать им сказку на ночь. Когда Таормина спустилась, Хант удивил её вопросом, прочитали ли дети на ночь молитву. Они не сделали этого, и, по словам Таормины: «Джеймс сказал: «Замечательно. Ты не заставила их сделать это. Вот как им повезло!». Короче говоря, Джеймса родители заставляли читать молитву каждый вечер, и ему приходилось делать это поневоле».
Чтобы оплачивать своё увлечение, Джеймс устроился на свою первую работу с полным рабочим днём – он работал водителем фургона в Совете по медицинскому исследованию (государственная организация; координирует и финансирует медико-биологические исследования в своих собственных учреждениях, в высших учебных заведениях и больницах – прим. мои) на базе госпиталя в Белмонте. Он зарабытавал около 14 фунтов в неделю, доставляя посылки по всей округе. Но самое главное, что он использовал фургон для того, чтобы в своих поездках заезжать на склады металлолома и находить там запчасти для своей машины. Вскоре он стал популярным человеком на складе металлолома в Белмонте.
Сложность мероприятия Ханта обеспечивалась ещё и тем, что у купленной им машины не было двигателя. По сути, это была просто груда металла, стоящая в гараже его родителей. Наиболее затратной должна была стать покупка двигателя и дальнейшая его подготовка к гонкам. Он нашёл один движок сомнительного происхождения и заплатил за него 25 фунтов – свою зарплату почти за 2 недели.

Чтобы больше зарабатывать, он устроился на подработку – уборщиком в госпитале на 4 часа по вечерам. Даже его скептически настроенный отец был удивлён теми усилиями, которые прикладывал его сын, чтобы сделать мечту реальностью.
Хант, тем временем, оставался реалистом в отношении того, что он делает. Он ещё не знал насколько он хорош, потому что ни разу не участвовал в гонках против других пилотов. Внутренний настрой заставлял его продолжать, но он не знал, что им двигает, как и все его знакомые и друзья. Кто-то может сказать, что это была «слепая вера в себя», что заставляла его продолжать, тратить значительные суммы на мечту, которая не обещала стать удачной реальностью.

 

[Khushi Hill]

В конце концов отец Джеймса был так впечатлён одержимостью своего сына, что использовал свои связи для того, чтобы выйти на знаменитого Стирлинга Мосса и попросить у него совета. Мосс, хотя сейчас он может и не вспомнить этого, приехал в Белмонт и дал юному Джеймсу несколько полезных советов. Но он не мог сказать Уоллису того, что тот хотел услышать – достаточно ли быстр его сын.
Когда Хант был близок к восстановлению машины, он решил сменить работу и устроился кондуктором в автобусе, что оплачивалось чуть больше, чем предыдущая работа. То, что вдохновило Джеймса на смену работу, кажется смешным. В 1966 году на британском ITV был показан новый ситком «В автобусах». Ситком стал бешено популярным и собирал у экранов невероятную аудиторию. Авторами сценария были Рональд Вулф и Рональд Чесни, а роли водителя автобуса, кондуктора Стэна Баттлера и специалиста пассажирской компании играл один и тот же человек, - звезда шоу и один из самых популярных комедийных актёров Британии Рег Варни.
Представителя пассажирской компании по сценарию звали Сирил Блэйк, но его все называли «Блэйки», а водителя автобуса – Джек Харпер. Сценарий крутился вокруг семьи Батлера, которая состояла из его матери, кузена Артура и сестра Оливия. Ханта привлёк именно образ кондуктора, потому что Стэн Баттлер пользовался успехом у женщин – либо пассажирок автобуса, либо своих коллег.
В итоге все персонажи ситкома заставляли англичан покатываться со смеху, несмотря на слегка пошлый сюжет, по которому каждая серия у Баттлера заканчивалась свиданием с новой девушкой.
Хотя сериал был несерьёзный, он произвёл на Ханта огромное впечатление. Джеймсу показалось, что семейная и общественная жизнь очень похожа на ту, что была показана в фильме, хотя его мама, Сюзан, была совсем не похожа на маму Стэна Баттлера.

Поэтому Хант и был доволен, устроившись кондуктором. Но его отношение к делу было в корне неверным. Относясь к работе, как к новой серии ситкома, он часто в повседневной речи использовал словечки из сериала: «Я ненавижу тебя, Баттлер» или «Я проучу тебя, Баттлер». На самом деле, коллеги относились к Ханту так себе, все они ненавидели упомянутый ситком, поскольку, по их мнению, в нём высмеивалась их работа. Хант же прекрасно понимал, что настоящая работа кондуктора далека от сериала настолько далеко, насколько это вообще возможно. Когда Хант дал своему непосредственному начальнику кличку «Дракула», как у героя Сирила Блэйка, это стало последней каплей. Его вызвали на ковёр. В качестве причины увольнения Джеймсу просто сказали, что он «слишком высокий».
Когда Хант начал протестовать, указывая, что на линии работает несколько кондукторов, которые выше его, начальник сдался и признал, что просто Джеймс «слишком много болтает». В качестве подачки Джеймсу разрешили попробовать поучиться на водителя автобуса, однако инспектор прекрасно знал, что минимальный возраст для водителя автобуса – 22 года. Так Хант ушёл и с этой работы, а его коллеги были только рады его увольнению. Но «В автобусах» оставался его любимой телепередачей все четыре года показа, и после появления видеомагнитофонов Джеймс купил кассеты со всеми сезонами сериала, которые показывал друзьям, рассказывая о том времени, когда он был кондуктором…
После своей авантюры с автобусами, Хант устроился на очередную работу – в телефонную компанию “Telephone Rentals”, акции которой были размещены на бирже. Телекоммуникации в Великобритании бурно развивались, и было понятно, что за этим будущее. У “Telephone Rentals” был большой пакет заказов и, наряду с “British Telecom”, компания была крупнейшим игроком на рынке. Кроме того, у “BT” были старые коммутаторы, а в “Telephone Rentals” уже использовали новые электронные устройства.
Как только клиент подписывал контракт с компанией, срок действия которого мог составлять до 14 лет, он попадал в ловушку. С введением нового оборудования срок действия контракта продлевался. Таким образом, договор с компанией был своего рода кабальной сделкой. Когда менеджеру по продажам удавалось заполучить очередного клиента, его комиссионные были огромными.
Таким образом, для “Telephone Rentals” было жизненно важно завербовать новых клиентов. Ханта взяли стажером на должность менеджера по продажам и стали учить, как завлечь своим товаром покупателя.
Новая должность означала, что Джеймсу придётся носить галстук и костюм, а также менее длинные волосы. Но он был готов к этому, потому что оклад был немаленьким, а уж комиссионные и вовсе во много раз превышали оклад.
Хант заработал первые немаленькие деньги, но все заработки продолжали уходить в машину, а значит его образ жизни не слишком изменился.
В интервью своему биографу Джеральду Дональдсону Хант вспоминал те годы: «Я жил жизнью, которая беспокоила моих друзей. Они не могли поверить своим глазам. Они думали, что я сошёл с ума, потому что я не делал ничего, что считается нормальным для юноши в моём возрасте. Всё, чем я занимался - работал и вкладывал деньги в свою машину. У меня не было никакой общественной жизни – я не ходил в кафе, не тратил деньги на что-то ненужное. Я не принимал предложения других людей сходить в гости, потому что не мог потратить деньги на взаимное приглашение. Моим единственным развлечением был сквош. При секции был бар, в который я заруливал раз в неделю выпить пива. И всё. Даже мои приятели-спортсмены считали меня психом».
Крис Джонс, который был лучшим другом Ханта, утверждал, что он не верил в успешную карьеру своего друга в автоспорте. Джонс уверял, что все вокруг считали, что Хант попусту теряет время, и они сомневались, проведёт ли он хотя бы одну гонку в своей жизни, не говоря уж о карьере гонщика.

Джон Ричардсон, ещё один друг Ханта, говорил, что гонки на «Мини» были «чрезвычайно странным» увлечением.
Но Хант был необычайно серьёзен. Он делал всё, что мог, чтобы накопить денег на свою гоночную карьеру, включая уменьшение числа выкуриваемых в день сигарет с 40 до одной-двух.
Сью Хант говорила о том времени Дональдсону: «Время от времени Джеймса охватывало отчаяние. У него всегда было мало денег, всё время были долги – в основном, из-за нас. Но мы не отговаривали его заниматься автоспортом. В этом не было смысла. Джеймс решил, что будет заниматься этим и не был намерен отступать от своего решения. Зачастую из-за своей «Мини» его охватывали приступы гнева, но они быстро проходили, и Хант вновь принимался за дело.
Как только он купил двигатель, все его помыслы были сосредоточены на том дне, в который «Мини» наконец-то заведётся. Он представлял себе звук мотора и, когда этот день настал, он начал с нетерпением ожидать дня, когда машина выйдет на гоночную трассу.
В ожидании этого дня Хант решил получить гоночную лицензию от «Королевского Автомобильного Клуба» и пошёл к врачу, чтобы пройти медицинскую комиссию.
Слепая вера Джеймса в себя сбивала с толку каждого на его пути, как говорила Сью Хант: «Джеймс был очень обаятельным, хотя тогда всё своё обаяние он использовал за стенами родного дома, а не в нём».

Итак, в 1967 году случилось знаменательное событие – движок завёлся. А потом Хант выехал за рулём своего «Мини» на улицы города. Поездки по обычным дорогам были опасным делом, потому что, увидев Джеймса за рулём, в полицию могли позвонить взволнованные соседи. Их не слишком привлекало жить по соседству с гонщиком, периодически пугающим их звуком работающего на высоких оборотах мотора.

 

[Khushi Hill]

Но в действительности, хотя Хант уже ездил на своей машине, он не представлял, что будет делать дальше.
Он купил «лысые» и пузырившиеся гоночные покрышки, и вручную попытался придать им более презентабельный вид, рассчитывая создать у судей впечатление, что они были новенькие.
Выбора у него не было, поскольку свежий комплект шин стоил 75 фунтов, таких денег у Ханта просто не было.
Ему критически не хватало запчастей, поскольку за них надо было платить. Так как «Мини» была самым популярным британским автомобилем, а к тому же ещё жутко ненадёжным, запчасти на него были очень дорогими. В машине Ханта не было даже стёкол. По правилам гонок на серийных автомобилях, все машины должны были иметь пассажирское кресло, но такие штуки дорого стоили на складе металлолома, и Джеймсу пришлось оборудовать свою «Мини» шезлонгом. Одна из легенд гласит, что прикручен этот шезлонг был гвоздиками из детского конструктора Ханта.

Когда всё было готово, Хант купил «Ровер Т6» 1947 года за 15 фунтов, чтобы использовать его как буксир для своей машины. Кроме того, Джеймс приобрёл гораздо более дорогой прицеп для машины.
Итак, у Ханта было всё, чтобы дебютировать в гонках, и он выбрал местом своего дебюта трассу в Снеттертоне в Норфолке. Он не увидел в правилах пункта, предписывающих иметь стёкла в машине, а значит ничего не мешало ему попробовать свои силы…
Свою первую гонку Хант планировал перевести в серии для автомобилей с объёмом двигателя менее 1300 см[SUP]3[/SUP]. Он заполнил необходимые формы иотправил в Британский Автогоночный Клуб, который в те годы располагался на Аргилл Стрит в Лондоне. Над ним располагалась возглавляемая легендарным Брайаном Эпштейном промоутерская компания «Nems Ltd», которая вела дела «Битлз».
Не веря в свой успех, Джеймс получил сообщение о том, что его заявка принята. Уведомление об этом доставил в дом родителей Ханта почтальон. То был знаменательный момент, когда Хант открыл конверт и вслух прочел письмо, составленное по стандартной форме и подписанное Грэхэмом Уайтом, который являлся главным судьёй и исполнительным директором Британского Автогоночного Клуба с 1962 по 1973 год.
Уайт позже стал другом Ханта, но утверждал, что не помнит дебютной гонки Джеймса. На самом деле имя «Хант» появилось в стартовой заявке только когда будущий чемпион сел за руль «Формулы Форд». Уайт говорит, что начать свою карьеру с гонок на «Мини» было отличным вариантом в те дни: «Мини» к этому моменту были очень популярны уже несколько лет. Начать гоняться именно на них было отличным решением, потому что эти машины очень лёгкие в управлении, в том числе и на гоночных скоростях, и недорогие в обслуживании».

После того, как его заявку приняли, всё, что оставалось Ханту – решить, в какие цвета он покрасит свой шлем. Сам шлем он приобрёл давным-давно в ожидании своего дебюта. Он изучал журналы “Autosport” и “Motoring News” в поисках вдохновения, которое в итоге пришло от Грэма Хилла. Как известно, чёрный шлем Хилла был украшен значком местного гребного клуба. Джеймс также выбрал чёрный цвет шлема с полосками цветов Веллингтонского колледжа: красной, голубой и жёлтой. Забавно, но, потратив уйму времени на разработку дизайна шлема, Хант не имел денег на его покраску, поэтому несколько лет ему пришлось гоняться в белом шлеме. Итак, у Ханта были шлем, покрышки, сиденье, решён вопрос со стёклами, а значит к дебюту всё было готово. Джеймс сообщил об этом своим родителям и друзьям, которые думали, что этот день не настанет никогда.
Но на самом деле Джеймсу для окончания работы не хватало порядка 100 фунтов. Но он не мог больше ждать. Проект починки «Мини» уже стоил ему 250 фунтов плюс непогашенный кредит в 50 фунтов.
Он поехал на первую гонку без механика, взяв с собой только свою девушку для моральной поддержки. Никого из семьи он не пригласил. Он не хотел, чтобы кто-то из его родных присутствовал при его дебюте. Удивительно, но старый чёрный «Ровер» отбуксировал «Мини» до Снеттертона без всяких проблем.
От покупки «Мини» до её первой гонки прошло ровно два года.
Но судьи соревнований были в шоке, когда Джеймс приехал на технический контроль. Главный судья сказал ему: «Ты шутишь», или что-то вроде того. Но Хант был предельно серьёзен и не был намерен шутить.
Судьи не допустили машину к гонке главным образом из-за состояния покрышек. А ещё были шезлонг и неправильная система выхлопа. Вдобавок было решено, что в машине всё-таки должны быть стёкла.

Получив отказ в письменном виде, в котором были перечислены четыре основных нарушения, Хант был в отчаянии. Он заплакал, чем показал свой характер. Позже он вспоминал: «Мой мир разрушился в один миг. Я был объявлен вне закона».
Хант, конечно, преувеличивал своё поражение, но в целом эта неудача расстроила его планы. Он не был глупцом, и у него была копия регламента соревнований; он знал, что решение о допуске «Мини» на старт будет сложным для судей. Некоторые говорили, что Ханту вообще надо было каким-то образом выпросить у отца побольше денег и быстрее закончить работу над машиной, а заодно и приобрести недостающие детали. Как бы то ни было, всё, что оставалось Ханту – погрузить машину в фургон и готовиться к возвращению домой. Но, прежде чем уехать, он остался посмотреть гонку, в которой так отчаянно надеялся принять участие. Он бродил по паддоку, разглядывал машины и внимательно смотрел, как готовятся к гонке команды.

Когда тем же вечером он вернулся домой, его мама была счастлива, что он всё ещё жив. Его родители считали за счастье, что Джеймса не выпустили на старт в Снеттертоне. Как позже говорил Хант: «Моя мама была изумлена, что я вернулся живым. Она была уверена, что я убьюсь в первой же гонке». И этот страх не был беспочвенным. Если бы он выехал в той машине на старт, то всё могло бы кончиться плачевно.
Уоллис и Сью Ханты искренне надеялись, что уж эта неудача точно остудит пыл их сына, но вскоре им пришлось убедиться, что это не так. Хотя до того момента они не слишком горячо высказывали своё мнение против занятий автоспортом, боясь, что это только раззадорит их сына, теперь голос их критики стал громче. Путешествие Джеймса в Снеттертон явно показало им, что оно могло повлечь за собой. Но их сын не потерял уверенности в себе и был настроен добиться успеха также, как и прежде.
Ему нужно было порядка 100 фунтов, чтобы привести машину в соответствие правилам, а значит следующей целью было накопить эту сумму. Заключив несколько контрактов в “Telephone Rentals”, можно было легко заработать эти деньги. Будучи стажёром, он получал оклад в 1000 фунтов в год и премию в размере 50% от оклада.

Но после фиаско в Снеттертоне он потерял интерес к гонкам на «Мини» и решил попробовать свои силы в «Формуле-Форд». Его желание было вызвано той гонкой «Формулы-Форд», которую он увидел в Снеттертоне в тот день. Джеймсу показалось, что в этих гонках не такой строгий технический регламент, и он точно знал, что ему нужно. Он будет ездить на «Мини», чтобы набираться опыта, а себе купит машину «Формулы-Форд». Вот так, он столь долго готовил «Мини» к гонкам, а когда час настал он просто решил попробовать себя в другой категории.
Дэйв Морган, другой подающий надежды британский гонщик, начал свою карьеру в гонках серийных автомобилей в то же время. Он вспоминал, что «Мини» Джеймса была «хламом». Он назвал её «хорошо разбитым» автомобилем.
Ханту не повезло со старым «Ровером», вскоре он окончательно сломался, что вынудило его приобрести «Остин А90» за 25 фунтов. Он также купил скутер «Ламбретта», на котором катался по окрестностям.

В итоге Джеймс провёл 4 гонки на «Мини», включая ту злополучную в Снеттертоне. Его целью было набраться опыта и он квалифицировался в задних рядах, ехал среди последних и старался совершенствовать свои навыки. Он не закончил ни одну гонку, стараясь не слишком эксплуатировать машину и не доводить гонки до клетчатого флага, тем самым не запомнившись абсолютно ничем. Он сошёл во всех гонках. Редчайшие фотографии той поры, сделанные 8 октября 1967 года в Брэндс-Хэтче теперь собственность Теда Уокера из «Ferret Photography».
Хант быстро понял, что он не умеет настраивать машину. Никаких инструкций для настроек «Мини» под гоночные условия не было. Все такие машины доводились под требования регламента любителями-самоучками. Это было одной из причин, по которой Хант рвался в «Формулу-Форд», где было множество книг по настройкам автомобилей, понятных и новичкам.
Невероятно, но во времена гонок на «Мини» у Ханта появился ещё один ритуал – его всегда рвало перед стартом. Это было вызвано нервным потрясением, которое Хант испытывал всякий раз перед тем как сесть в кокпит – будь то тренировка, квалификация или гонка и продолжалось всю его карьеру. Он выяснил, что его желудок так реагирует на эмоции перед стартом, и что без этого он просто не может выйти на старт. Его не смущало, что это может кто-то заметить. Он никогда не обсуждал эту свою привычку, лишь раз заметив, что она вызвана его нервозностью и выбросом адреналина в кровь. На самом деле, Хант вдобавок много пил и курил, зачастую незадолго до старта, что и вызывало такую реакцию в его организме.
Те четыре гонки были его единственным появлением в соревнованиях на серийных машинах, с тех пор он гонялся на одноместных болидах. Его карьера началась не слишком фантастически, но он верил в себя – даже если никто вокруг не разделял его мнения. Позже он никогда не говорил о тех днях, казалось, он просто забыл, что гонялся на «Мини». Он всегда говорил, что его карьера началась с «Формулы Форд» в 1969 году.
Его карьера в гонках на серийных автомобилях закончилась, когда он неожиданно получил предложение продать свою машину за 325 фунтов – ту же сумму, которую он вложил в её ремонт. Или около того. Версия Ханта звучит несколько сомнительно, думается, что он продал машину за гораздо меньшую сумму, отчаявшись избавиться от неё. Примем названную сумму за правду, несмотря на слухи. В тот момент Хант получил деньги за продажу и решил, что самое время инвестировать в машину «Формулы Форд». Он говорил: «Я продал свою машину быстро и все свои решения я принимал быстро».

Хотя 21 год исполнялся Ханту лишь через десять месяцев, он продолжал уговаривать отца выделить ему часть суммы, причитавшейся к совершеннолетию, раньше этой даты. Уоллис Хант подписал чек на 100 фунтов, плюс кредит и у Ханта на руках оказалось около 500 фунтов – достаточная сумма, чтобы начать гоночную карьеру.

Итак, всё было готово к переходу в новый класс и, как показала дальнейшая карьера Ханта, оно было абсолютно верным.

 

[Khushi Hill]

Глава 7: Годы в «Формуле Форд»: 1968 и 1969
Всё становится серьёзнее
​

У Джеймса Ханта были хорошие и плохие деньки. Но тот день 1967 года, когда он принял решение выступать в «Формуле Форд» был, безусловно, одним из лучших. По многим причинам именно эта серия лучше всего подходила для начала его карьеры. Казалось, что эти гонки созданы специально для него.
«Формула Форд» была задумкой Джона Уэбба, генерального директора «Motor Circuit Developments (MCD)», - фирмы, владеющей трассой в Брэндс-Хэтч и четырьмя другими трассами в Великобритании. Уэбб хотел увидеть гоночную серию с унифицированными болидами, в которой будут принимать участие молодые пилоты, сравнительно недорогой и, следовательно, очень популярной, что позволит проводить гонки на самых разных автодромах. Кроме того, Уэбб мечтал, что через эту серию в автоспорт пробьется какой-то по-настоящему талантливый гонщик. Всё было тщательно продумано и, вместе с Джеффом Кларком и Джимом Расселом, владельцами гоночных школ на трассах MCD, идея начала обретать форму. Уэбб привлёк Уолтера Хейеса и Генри Тэйлора из «Форда» в качестве спонсоров, так и родилась «Формула-Форд».
Предшественником этой серии была «Формула-Ви». Машины этой «формулы» были похожи на гоночные болиды, но управлялись как серийные автомобили. Собственно, серия не стала популярной именно потому, что не давала навыков управления гоночным автомобилем. Чтобы решить эту проблему, автомобиль «Формулы Форд» был оснащён гоночной подвеской.
Уэбб попросил разработать прототип автомобиля самого Колина Чепмэна: автомобиль назвали «Лотус 51». Он представлял собой «Лотус 31» для «Формулы-3» со стальными дисками и шинами для серийных машин, чтобы соответствовать требованиям технического регламента. Автомобиль был собран на фабрике «Лотус Компонентс», гоночного подразделения фирмы «Лотус». Но одним из пунктов правил было то, что стоимость шасси и мотора не может превышать 1000 фунтов, чтобы серия была доступной. «Лотус» получал небольшую прибыль при такой цене, и за создание болида взялись ряд мелких производителей, в том числе «Мерлин» и «Алексис». Но и «Лотус» продал более 1000 «Лотусов» самых разных моделей – 51, 51А, 61. Всё это позволило Ханту, у которого в 1968 году было всего 500 фунтов, сфокусироваться на «Формуле-Форд». Не только машины были сравнительно дешевыми, но и Джон Уэбб сотрудничал с финансовыми компаниями (Специализируется на кредитовании физических и юридических лиц, но не принимает депозиты - функционирует только за счет заемных средств, взятых со скидкой из коммерческого банка или путем привлечения средств частных лиц под более высокий процент. Играет роль "вторичного" банка, не имея статуса банка. Крупные компании такого рода часто контролируются коммерческими банками – прим. мои), чтобы привлекать гонщиков, у которых было мало наличных, но в целом бывших кредитоспособными. Одним из таких пилотов и стал Хант, купивший себе в рассрочку новенький «Рассел-Алексис Мк 14» с поперечно расположенным мотором «Форд» объемом 1,6 литра.

Хант сделал первый платёж за эту машину - около 330 фунтов, в дальнейшем его ежемесячные платежи составляли около 30 фунтов. Хант приобрёл в кредит также ещё один двигатель, специально для машин «Формулы-Форд» разработанный Крисом Стилом. Но покупать второй двигатель было против духа соревнований.
Джеймс продолжал убеждать своего отца, Уоллиса, стать его поручителем по кредиту. Хант должен был также оплатить страховку и одним из аргументов в споре с отцом было то, что при любом раскладе автомобиль можно будет продать и Уоллис не потеряет денег. После бесконечных разговоров Уоллис с удивлением убедился, что его сын прав и поставил свою подпись в нужном месте. Но отец Джеймса не сказал об этом даже своей жене, потому что официально он не поощрял увлечения своего сына автоспортом.
Уоллис считал, что его сын будет гоняться в более безопасной гоночной серии и на более приличной машине, чем старая «Мини», наводящая на всех ужас. Уоллис даже съездил с Джеймсом в Брэндс-Хэтч, чтобы посмотреть на эти машинки. Он был удивлён тем, что ему понравилось увиденное.
Буксировочный автомобиль Ханта вновь сломался, и Джеймс купил себе двухтонный зелёный «Остин Кембридж» за 54 фунта. У него был ещё один грузовичок и около 100 фунтов наличными на различные расходы по ходу сезона. Почти вся его зарплата в “Telephone Rentals” уходила на гонки.
Хант был намерен участвовать в самых престижных гонках в Великобритании и подружился с Грэмом Уайтом, секретарем Британского автогоночного клуба, с которым объездил много автодромов весной, летом и осенью 1968 года. Уайт вспоминал: «Джеймс прошёл со мной через радости и горести. Он привык приходить в офис, говорить «привет» и одним из последних заполнять заявку на участие. Джеймс был выдающимся персонажем. Высокий, симпатичный, с подвешенным языком. Он был из тех людей, с которыми хочется подружиться».
В «Формуле Форд» у всех были равные машины, а значит на первый план выходил талант и способности гонщика. Проблема Ханта заключалась только в том, что у него не было денег на запчасти или ремонт шасси.
Машины «Формулы Форд» отличались от всего, к чему привык Хант, но вскоре он обнаружил, что в гонках он зачастую оказывался в первых рядах и почти никогда в арьергарде пелетона. Больше того, он с самого начала был конкурентоспособен, и это всего через год после неудачного дебюта за рулём «Мини» в Снеттертоне!
Хант был не только гонщиком, но и механиком, кстати, давно известным среди друзей своим знанием техники. Его девушкой в то время была всё та же Таормина Рич, приезжавшая почти на каждую гонку Джеймса для моральной поддержки. Она была готова вытерпеть ночевки в фургонах и то, что порой у них не было денег даже на еду.
Также в Снеттертоне на старт вышел юный гонщик Тони Дрон. Дрон был из обеспеченной семьи, учился в частной школе и, как и у Джеймса, родители не одобряли его увлечения гонками. Это была вторая гонка в карьере Тони, и он стал первым и самым близким другом Ханта в автоспорте. У них было много общего, а родители Дрона жили в нескольких милях от дома родителей Джеймса. Дрон вспоминал: «В те дни мы оба носили короткую стрижку, оба говорили на одном языке, потому что были родом из Суррея. И я был поражён тем, что день рождения был у нас в один день». Дрон добавляет: «Мы были молоды, настроены на успех и у нас не было денег».
Неудивительно, что они подружились и начали вместе путешествовать на гонки. Дрон купил шасси фирмы «Титан», он вспоминал: «Я провёл свою первую гонку в конце мая 1968 года, а потом вышел на старт в Снеттертоне, где начал свою карьеру в «Формуле Форд» Джеймс».
Разница между ними была лишь в том, что Дрон накопил достаточно денег, чтобы оплатить полную стоимость машины. К тому же у него была более хорошая машина. «Алексис» Ханта был одним из аутсайдеров, а «Титан» - одним из лучших болидов.
Но деньги в то время влияли на их жизнь больше чем автоспорт, как говорит Дрон: «Мы были очень похожи: у наших родителей были шикарные дома в Суррее, они жили очень хорошо, но всё это ерунда – они вложили только в наше образование, еду и одежду, но не в карьеру. Мы ухитрялись жить на 20 фунтов в неделю. Мы привыкли жить как бедняки, хотя возвращались в наши богатые и комфортные дома. Это было очень весело. В детстве нам дали всё, а потом столкнули в пропасть. Мне кажется, что это был отличный жизненный опыт».

Дрон вспоминает, каким целеустремлённым был его друг в те годы: «Он был одержим идеей добиться успеха. Он говорил мне: «Если я не буду на вершине в автоспорте, то не добьюсь успеха где бы то ни было» и я верил ему».
Дрон и Хант вместе ездили на гонки. Таормина и Мэйден, девушка Дрона, отлично ладили. У них было одинаковое отношение к жизни, и они не слишком заботились о деньгах, как говорит Дрон: «Мы были своего рода командой. Мы всюду колесили вместе и поддерживали друг друга. Иногда мы ночевали на открытом воздухе, чтобы сэкономить 1,5 фунта на завтрак.»
Дрон рассказывает, что тогда это не казалось столь забавным: «Для нас гонки были серьёзным занятием, не игрой. Нашей целью было подняться на вершину, и это делало нашу жизнь не самой простой».
Так сложился образ жизни Джеймса Ханта. В будни он уговаривал людей купить телефоны и зарабатывал хорошие деньги, а по выходным участвовал в гонках.

 

[Khushi Hill]

Но он понимал, что он был абсолютным новичком, который участвовал всего в трёх гонках до своего дебюта в гонках одноместных машин. Только одно успокаивало его и помогало отбросить мрачные мысли, - половина гонщиков на стартовой решетке была настолько же «опытной».

Хант оказался хорошим учеником и стал ездить на тесты на трассу в «Брэндс-Хэтч» и другие расположенные недалеко автодромы. Это была идея Джона Уэбба, который приглашал на тесты на самых разных трассах всех желающих за мизерный взнос. Всё это означало, что на трассе оказывались машины разных классов.
В один из тестовых дней в Снеттертоне Хант встретил человека, который окажет влияние на его карьеру задолго до «Формулы-1» - Макса Мосли. Хотя у него нет особых причин вспоминать первую встречу с Хантом 42 года назад, Мосли помнит её очень хорошо. Он говорит: «Я точно знаю, что это был 1968 год, я был в Снеттертоне на тестах своего «Брэбэма» BT 23 «Формулы-2». Это был очень быстрый и юркий болид. Джеймс ездил на машине «Формулы Форд» - он был очень быстр, слишком быстр для «Формулы Форд», ты просто не ожидал этого. В те дни в тестах участвовали все подряд. С нами на трассе могли оказаться мотогонщики или кто-то ещё. Но я был впечатлён. Потом, в паддоке, я увидел его вылезающим из машины, в старом комбинезоне и лёгкой спортивной обуви. Это удивило меня, потому что в те годы здравый смысл подсказывал, что гоняться в обуви с резиновой подошвой опасно, потому что если на педалях было хоть немного масла, это стало бы проблемой. Я подумал, что у этого невероятно быстрого паренька был странный вид.
Эта картина намертво засела в мозгу Мосли, но вряд ли он представлял себе, сколько раз пересекутся их пути в дальнейшем и какими отличными друзьями они станут.
Хотя Хант частенько вылетал на тестах и тренировках, он ни разу не разбил машину в первый год выступлений. В отличие от дальнейшей карьеры, он был тогда сосредоточен на том, чтобы добраться до финиша, что влияло на его результаты. Но осторожность была необходимостью, у него просто не было денег на ремонт болида. Любая авария могла прервать его карьеру. Мотивацией в его пилотаже был недостаток денег.
Кроме того, он прекрасно понимал экономику «Формулы-Форд». При цене 1000 фунтов за машину производители теряли деньги на каждом проданном болиде. У них не было никакой прибыли от продаж. Единственным доходом производителей были деньги, которые платили гонщики, частенько разбивающие свои машины. Но Джеймс Хант был не из таких, он был сфокусирован на том, чтобы довести машину до финиша, а не на победах в гонках.
Хант был удивительно благоразумен и прагматичен в те дни. Поскольку у него не было опыта, он решил, что не стоит торопиться покорять вершину. Он спокойно пилотировал и если ему удавалось квалифицироваться в финалы заездов, особенно в первых рядах стартового поля, он был счастлив. Его отношение к гонкам было не по годам серьёзным, правда эта серьёзность была перечеркнута его дальнейшей карьерой.

По мере обретения уверенности и опыта он начал обгонять других гонщиков и нашёл это простым делом.
К концу лета Джеймс выиграл первую гонку. Самая первая победа пришла на трассе «Лидден Хилл», в графстве Кент. Кроме того, он побил рекорд круга в «Брэндс-Хэтче».
Получив опыт переговоров с клиентами в “Telephone Rentals” Хант решил, что он достаточно успешен, чтобы найти спонсора. Он объявил своим друзьям и отцу, что готов предоставить привилегию спонсировать себя крупным компаниям. Джеймс не имел ни малейшего понятия о том, насколько непривлекателен для спонсоров был молодой талантливый гонщик в «Формуле Форд». В то время как Хант считал, что стакан наполовину полон, спонсоры считали, что он наполовину пуст. Он был просто не готов к отказам, по словам Ханта: «Это был самый ужасный момент в моей жизни. Мне приходилось стучаться во все двери, которые всегда захлопывались перед моим лицом». В то время как потенциальные абоненты телефонной компании хотя бы слушали его, потенциальные спонсоры даже не хотели разговаривать с ним, все потуги Ханта заканчивались у стойки администратора.
Он был слишком наивен. Он не осознавал, что в “Telephone Rentals” связи с людьми, с которыми он общался по работе, были тщательно налажены и продуманы ранее. Что касается будущих спонсоров, Хант просто брал телефонный справочник и начинал звонить, начиная с буквы «А». В большинство из этих компаний он звонил по несколько раз. Внезапно он решил, что лучше начнёт с другого конца справочника и начал обзванивать компании, название которых начиналось с буквы «Х».
Таормина Рич выслушивала всё это каждый раз, когда они были вместе; её парень не мог говорить о чём-то ещё.
Но его отец, слушая разговоры Джеймса по телефону, понимал его чувства и дал очень своевременный совет быть настойчивым. Джеймс принял совет отца и продолжал звонить. И вдруг Ханта осенило. Он говорил, что если компании неинтересно его спонсировать, они могут стать абонентами “Telephone Rentals”, что позволило ему заключить несколько выгодных контрактов.
Что касается спонсоров, то Хант имел больший доступ к компаниям, которые вели свою деятельность в автомобильном бизнесе и сосредоточился на выборе вариантов из этого списка.
Майк Хьюз, основатель процветающей дилерской фирмы «Хьюз из Беконсфилда», был первым, кто сказал Ханту «да» и разместил логотип своей компании на болиде Джеймса в 1968 году, что стоило ему всего 50 фунтов. Но Хант продолжил поиски, уговорив более крупную компанию «Гоурингс оф Ридинг».
Местное представительство этой фирмы попросило его назвать необходимую сумму на 1969 год. Джеймс озвучил сумму в 2000 фунтов, которая была согласована. Чтобы уменьшить проценты по налогу на прибыль, «Гоурингс» купили ему новую машину. Это был новый «Мерлин Мк 11», автомобиль, который был по-настоящему конкурентоспособен в 1968 году.

Но история Джеймса Ханта чуть не закончилась в начале 1969 года. Новый автомобиль стал насущной необходимостью после того как «Рассел-Алексис» был отправлен на списание после очень серьезной передряги в Оултон-Парке 26 октября.
Инцидент произошёл на глазах Тони Дрона. Он вспоминал: «Это была первая гонка, в которой я ехал с ремнями безопасности, которые только появились в гонках низших классов в 1968 году, и последняя гонка Джеймса без них».
Трасса была скользкой, Дрон шёл 3-м, Хант – позади, на 5-м месте. Лидер гонки в 100 метрах впереди закончил второй круг. Преследователи нырнули в поворот, расположенный рядом с озером в центре живописного трека. Автомобиль Дрона развернуло, и Хант был захвачен врасплох на скорости 100 миль в час (160 километров в час – прим. мои). Дрон объясняет: «Меня развернуло на выходе из поворота «Титан», кинуло вправо, потом влево». Но автомобиль остался целым, и двигатель не заглох. Дрон собрался вернуться в гонку, но тут он увидел летящий на него автомобиль Ханта. Джеймс избежал столкновения, но автомобиль взмыл в воздух и пролетел над головой Дрона.
Дрон вспоминал: «Хант поймал небольшую кочку, и этого оказалось достаточно, чтобы взмыть в воздух. Автомобиль пролетел над рекламным щитом «Shell», упав на землю в небольшом леске». Дрон был в шоке и думал про себя: «Выглядит ужасно. Кажется, всё плохо».
Дрон выскочил из машины, чтобы помочь товарищу: «Я выпрыгнул из кокпита и увидел куски машины повсюду, он перевернулся на фантастической скорости. Затем я увидел воздухозаборник, который он слегка модифицировал, чтобы он не мешал голове, поскольку был выше меня, я начал опасаться худшего».

Дрон сомневался, можно ли выжить в такой чудовищной аварии. Но он нигде не видел машины, по его словам: «Я подошёл к краю озера и ничего не увидел. Вдруг я увидел в воде его автомобиль. Он был на глубине трёх футов, и я подумал: «Вот дерьмо». Дрон решил, что Хант мог умереть не от удара, а просто захлебнувшись. На самом деле он был уверен, что его друг мёртв, говоря: «Я вновь заглянул в озеро. Это был ужасный момент».

 

[Khushi Hill]

Вдруг Хант встал из воды. Этот момент напомнил отрывок из фильма «Гран-При» Джона Франкенхеймера. По лицу Джеймса текла кровь, и с головы до пят он был покрыт слизью и грязью. Дрон рассказывает: «Джеймс был потрясен, и в его словах не было смысла. Было понятно, что он получил сильный удар по голове. Он попытался рассказать мне пошлый анекдот, но обычно это выходило у него лучше.

 

[Khushi Hill]

Глава 7: Годы в "Формуле-Форд", 1968-1969 - окончание
​

Маршалы не слишком торопились к месту аварии, чуть позже приехала и «скорая помощь». Врач быстренько осмотрел Ханта, нашёл, что в целом он в порядке, но Джеймса увезли на носилках в медицинский центр трассы в состоянии шока и с несколькими порезами и кровоподтёками.
Девушка Ханта Таормина находилась на пит-уолл, ожидая новостей, и боялась, зная о серьёзности аварии, что Джеймс не выжил. Она готовилась к самому худшему, особенно после объявления комментатора на автодроме: «Всё выглядит не слишком хорошо».
Таормина помнит реакцию окружающих: «Все подходили ко мне, утешали, мы ждали новостей о состоянии Джеймса. Вдруг он на своих ногах пришёл в боксы из медицинского центра, но было видно, что он побывал в настоящей мясорубке. Видимо, он дошёл на остатках сил, потому что он был весь в порезах и с совершенно белым лицом. Я думаю, что тогда он впервые осознал, что может случиться в гонках».
Впоследствии Хант вспоминал: «Меня выкинуло из машины при перевороте в воздухе. Я помню, как стоял на четвереньках на дне, а потом внезапно появился из воды как Нептун. Ремни безопасности в то время не были обязательными, и я не пользовался ими, потому что у меня просто не было денег на их покупку. А если бы они у меня были, я мог просто-напросто утонуть».
Позже Хант был шокирован гораздо больше, когда увидел, что осталось от машины и осознал, что ремонту она не подлежит. Тони Дрон, по его словам, был ошеломлён ещё больше чем его друг: «Сначала мне показалось, что авария заставит забыть меня о гонках. Но эта мысль недолго была в моём мозгу и, приехав домой, я уже забыл о ней».
Хант был не в состоянии самостоятельно доехать до дома, поэтому они убрали остатки машины в трейлер и заперли машину на ночь. Таормина вспоминает: «Он не знал, куда идти и что делать». Дрон довёз Джеймса и Таормину до дома: «Я понимал, что Хант не в состоянии сесть за руль».
В Мэллори-Парке Хант за рулём новенького «Мерлина» снова вёл дуэль с Дроном и снова попал в аварию. На самом деле, Дрон предчувствовал, что так и произойдёт. Он рассказывает: «Первый поворот трассы в то время был очень опасным, и я помню, что мы указывали на это организатором гонки, получив в ответ лишь недоумевающий взгляд, означающий «Заткнитесь!». Машины на стартовой решетке стояли слишком близко к другу. Это было просто смешно».
В борьбе за четвёртое место Хант зацепил задним колесом бок машины Дрона в первом повороте, это было обычным делом в гонках «Формулы Форд» в то время. Дрон вспоминает: «Я никогда не забуду днище машины, летящей на скорости 90 миль в час прямо над моей головой. Я ударил по тормозам, и Хант приземлился на моё левое колесо».

В общем, машина Ханта взмыла в воздух, использовав в качестве трамплина переднее колесо болида Дрона. «Мерлин» приземлился на дугу безопасности «Титана» Дрона, практически стесав её, а потом машины столкнулись ещё раз.
Два автомобиля застыли на обочине. Дрон рассказывает: «Мы сидели рядом с нашими покорёженными машинами на краю трассы, Хант вытащил откуда-то 10 сигарет «Эмбасси» и предложил мне закурить. Мы молчали. Я взял сигарету. Он закурил, дал прикурить мне, и мы стали смотреть гонку. Об аварии мы не говорили». Позже выяснилось, что машины не были так сильно повреждены, и их восстановление оказалось не таким дорогим, как можно было подумать.
Хант несколько раз стартовал за рулём новой машины в 1968 году, надеясь на прорыв в 1969. Гонки «Формулы Форд» проводились почти всю зиму, так что межсезонье почти не ощущалось.
К концу сезона наши друзья накопили достаточно денег, чтобы съездить на уик-энд в Оберндорф, недалеко от Зальцбурга. Они выехали сразу же после рождественской гонки в «Брэндс-Хэтче» и остановились в доме своего приятеля.
1969 год сильно отличался от предыдущего. Благодаря новому регламенту число участников «Формулы Форд» удвоилось. Каждый уик-энд состоял из двух квалификационных гонок и финального заезда. Хант начал регулярно побеждать. «Форд» тем временем начал рекламу своей гоночной серии за пределами Великобритании, организовав гонки в Европе, названные «Чемпионатом Европы «Формулы-Форд». Идея принадлежала специалисту по маркетингу Нику Бриттану, который взял своим помощником Тони Дрона.
Карьера Дрона в «Формуле Форд» на этом закончилась, он решил стать профессиональным журналистом, решив, что это принесёт ему больше возможностей и денег. Перед окончательным уходом из спорта он провёл ещё 4 гонки.
Дрон вспоминал, что Хант был смелее него, когда речь шла о деньгах: «У него были серьёзные трудности в течение нескольких лет, настоящий финансовый кризис…но он не сдавался».
Хант и Дрон остались друзьями, даже перестав вместе ездить на гонки. Хант проводил больше времени в доме семьи Дронов в Вентуорте, чем у себя. «Джеймс и впрямь всё время торчал у меня, он свободно приходил без приглашения. Частенько, возвращаясь домой, я заставал Джеймса, уплетавшего яичницу с беконом с Джимом и Одри, моими родителями. Моя мама часто кормила его, он говорил: «Большое спасибо», и продолжал есть. Он был обаятельным, и все принимали его таким, как он есть», - вспоминает Тони.
Ханту понравилась идея участвовать в гонках за рубежом, и он не мог дождаться возможности стартовать на новых для него трассах на континенте. Он стал одним из первых британских гонщиков, которые регулярно совершали такие вояжи. К тому же, его результаты были неплохими. Конечно, Хант волновался перед своим первым путешествием на европейские гонки – в Голландию и Австрию. В Зандвоорте 8 апреля он финишировал третьим, а через неделю, 14 апреля, стал вторым в Асперне. Его спонсоры, «Гоурингс», были не слишком воодушевлены этими достижениями, и хотели знать, в чём их выгода от участия в выездных гонках. К счастью, в “Autosport” напечатали несколько фотографий машины Ханта с рекламой их фирмы на борту, что несколько успокоило представителей компании.

Одной из проблем Ханта было то, что с первыми успехами пришла и наглость. Эта черта так и осталась у него на всю карьеру. Отличным примером этого служит интервью Яна Филлипса, взятое им у Ханта 21 апреля в «Брэндс-Хэтче». Филлипс делал первые шаги в профессии и решил взять интервью у Ханта, накачивающего шины. Ян отмечает, что задал Джеймсу «глупый» вопрос, но в ответ получил совершенно неадекватный поток грубостей. Хант ответил ему: «Что за … ты спросил?». Филлипс вспоминает: «Я подумал про себя: «Что за неприятный тип?», - о чём и заявил Джеймсу».
Ян просто поймал Ханта в неудачный момент, и гонщик позже сожалел о своём поступке. Филлипс рассказывает: «Он позвонил мне в офис на следующей неделе, мы поболтали и нашли общий язык, короче говоря к Ханту нужно было просто подобрать ключик – как и к многим из нас». Хант и Филлипс стали хорошими друзьями после такого начала и стали часто ездить вместе на гонки. «В те годы нашими главными темами разговора были выпивка и девчонки», - предаётся ностальгии Филлипс.

 

[Khushi Hill]

Филлипс начал писать о Ханте в “Autosport”, что принесло ему свои дивиденды по мере развития карьеры.
Несдержанность и наглость Ханта вновь проявились во время его второго путешествия в Европу в конце мая. Он собирался принять участие в третьей гонке европейского чемпионата «Формулы-Форд» в итальянской Валлелунге, которая была запланирована на 1 июня. После удачного старта сезона Хант намеревался продолжить в том же духе. «Форд» гарантировал щедрые стартовые и призовые деньги.

Но в Валлелунге всё пошло не так с самого начала, эта была первая большая неудача в карьере Ханта.
Первым делом появились проблемы с медицинской справкой. Каждый гонщик должен был представить документ, подтверждающий его группу крови. В Голландии и Австрии его не требовали, но в Италии действовали другие правила.
У Ханта не было никакого сертификата, и организаторы объявили ему, что он не может выйти на старт. В те дни не было факсов и служб доставки “DHL” и “FedEx”, а значит не было и способов вовремя получить из Англии требуемый документ.
Хант был в ярости и сказал организаторам, что надо было заранее предупреждать о своих правилах либо прописывать это условие в регламенте.
Скандал начался после того как Джеймса не допустили к старту. Тони Дрон не был в Валлелунге в тот день, но рассказывает о том случае: «Добраться до Италии было нелёгким делом, и Хант наверняка был раздражён тем, что после длительной дороги ему не дали принять участие в гонке».
Хант взбесился и решил взять ситуацию в свои руки. Он сел за руль своего болида, выехал на трассу, поставил машину перед стартовой решёткой, заглушил мотор и ушёл.
Гонка не могла стартовать до эвакуации болида Ханта. К этому времени Джеймс уже потерял сто фунтов, которые получил бы за участие в гонке в качестве лидера чемпионата.
Хант выбрал неудачный день для своего протеста, потому что на трассе в тот день был Стюарт Тёрнер, глава автоспортивного отделения «Форд». Он пригласил много именитых гостей на первую гонку «Формулы Форд» в Италии.
Тёрнер был в ярости после поступка Ханта, повернулся к Нику Бриттану и сказал: «Попомни мои слова, карьера этого парня в автогонках закончена».
Бриттан знал Ханта и хорошо к нему относился. Но слова Тёрнера означали, что он предпримет что-то. Ныне покойный Бриттан вспоминал: «Я решил образумить Ханта и сказал ему: «Джеймс, ты никогда не добьёшься успеха в автоспорте если будешь продолжать в том же духе». Бриттану пришлось сожалеть о своих словах через семь лет, Джеймс подошёл к нему в 1976 году на Гран-При Великобритании и сказал: «Я всё ещё продолжаю в том же духе. Как по-твоему, у меня неплохо получается?».
Инцидент в Валлелунге затерялся в песках времени, и в обзоре гонки вышедшего на следующей неделе журнала “Autosport” ему посвятили пару строк.
На экваторе сезона компания «Мотор Рэйсинг Энтепрайзес» (MRE), возглавляемая Майком Тайсхарстом, сделала Ханту предложение выступать за них.

«Мотор Рэйсинг Энтепрайзес» строила болиды «Формулы-3» и «Формулы Форд» для гонщиков, которые могли быть выгодными. Это была профессиональная команда Майка Тайсхарста и Джерарда МакКаффри. Как и Хант, они были выпускниками престижного колледжа. МакКаффри был богат и жил в роскошном доме в Западном Лондоне. Тайсхарст был преуспевающим автодилером. Он хотел стать самым крупным продавцом подержанных гоночных болидов.
Тайсхарст был фанатом Ханта, и его предложение было альтруистическим. Хант встретил в MRE Хоудэна Генли. Генли, один из лучших гонщиков «Формулы Форд», вспоминает, что смена команды была очень важна для Ханта: «Джеймс был не слишком организованным, а Тайсхарст наставил его на верный путь. Майк действительно понял Ханта».
Замечание Генли было корректным, разница между двумя командами была в профессионализме при подготовке машины к гонкам, и Хант выиграл первую же гонку за MRE, в Лидден-Хилл.
Тони Дрон говорит, что встреча с Тайсхарстом и МакКаффри была первым крупным успехом Ханта: «Всем всё стало ясно. В начале 1969 года было понятно, что у Ханта есть талант и способности. Но люди поверили в Джеймса только после перехода в MRE».
Прошло ещё несколько гонок, и Тайсхарст предложил Ханту перейти в более серьёзную гоночную серию. Начинались интересные времена, и Джеймс был на подъеме.

Всё это обрадовало «Гоурингс», вернувших часть денег после того, как Хант продал свой старенький «Мерлин». Джеймс выручил за него не так много, как планировал; много лет спустя пожелавший остаться неизвестным потенциальный покупатель вспоминал: «Хант пытался продать машину мне, я довёз его из Лондона до Ридинга, а потом он сказал: «Кстати, я сказал, что болид находится в разобранном состоянии». В гараже я увидел кучу запчастей и шасси. Я не купил тот «Мерлин».

 

[Khushi Hill]

/

 

[Khushi Hill]

9 глава (если будет перевод)

 

[Khushi Hill]

10 глава

 

[Khushi Hill]

11 глва

 

[Khushi Hill]

Глава 12.
Закалка характера и никакого Плана «Б». Варианты исчерпаны, карьера почти закончена
​

Джеймс Хант дебютировал в «Формуле-3» в 1969 году, а на дворе уже начался 1972 год. Он уже провёл 3 года в этой гоночной серии вместо двух. Ему было уже 25 и он слегка перерос этот чемпионат. Короче, он шел в никуда. К этому возрасту ему пора было быть опытным гонщиком «Формулы-2» и готовиться к дебюту в «Фор****-1» - так развивалась в это время карьера Ники Лауды. Австрийцу было всего 23, а он уже ездил за заводскую команду «Марч» в «Ф-1» вместе с Ронни Петерсоном. Кроме того, у Ники был контракт с командой «Марч» в «Формуле-2».
Это возмущало Ханта, так как Джеймс считал себя более талантливым, чем Лауда. К тому же у Ники была солидная спонсорская поддержка, чем не мог похвастать Джеймс. Австриец привлек 70000 долларов от Венского банка, чтобы оплатить место в команде «Марч». Кстати, спонсорские деньги были выделены на условиях долгосрочного займа, и представители банка надеялись, что Лауда вернет эти деньги, когда начнет зарабатывать, а не платить за место. Кроме того, жизнь гонщика не была застрахована, вот такое остроумное решение вопроса! На этом фоне карьера безденежного Ханта не выглядела многообещающей. Единственным светлым пятном была возможность выступать за спонсируемую “STP” команду «Марч» «Формулы-3». Хант быстро переговорил с Мосли и был очень удивлен, когда у него не попросили ни фунта за место в команде. Хант написал вдохновенное письмо Мосли с просьбой занять место в кокпите машины его команды.

Макс вспоминал: «В письме было написано просто: «Я буду побеждать». Джеймс всегда был очень уверен в себе и очень быстрым гонщиков, хотя, конечно, будущим чемпионом он не выглядел.Мосли был знаком с Хантом со времен совместных выступлений в младших «формулах» и искренне восхищался им. Но, как и любой другой босс гоночной команды, он боялся предлагать Ханту место в кокпите. Всем было ясно, что он очень талантлив, но также всем и не нравились отношение Ханта к делу и его склонность часто попадать в аварии. Прозвище «Хант-катастрофа» придумал именно Мосли и оно надолго закрепилось за Хантом. Положительным моментом было то, что Хант в любом случае был звездой «Формулы-3». Он считался быстрейшим гонщиком в серии, несмотря на то, что карьера его ровесников развивалась куда быстрее. Взвесив все это, Мосли решил дать Ханту шанс. Для Ханта дружба с Мосли была очень важна в начале его карьеры, и их пути не раз пересекались до самой его смерти. Мосли был одним из четырех отцов-основателей феномена под названием «Марч Инджиниринг», ставшей успешной командой в нескольких гоночных категориях. Название команды было акронимом фамилий четырех основателей: Макса Мосли, Алана Риза, Грэма Коукера и Робина Херда. Все четверо были настоящими профессионалами в своем деле, но они попытались совершить невозможное, запустив свою собственную команду в «Ф-1» с собственноручно разработанным шасси, а также производить машины «Формулы-3», «Формулы-2» и «Формулы-1» на продажу частникам.
Компания базировалась в маленьком городке Бичестер, расположенном в самом сердце области, которая позднее будет известна в Англии как «Долина автоспорта». Создатели команды были абсолютно уверены, что будут зарабатывать большие деньги, продавая гоночные автомобили и привлекут крупных спонсоров. Конструктором машины был Робин Херд, строил шасси по его проектам Грэм Коукер. Мосли был продавцом, а Риз – тим-менеджером «Марч» во всех «формулах».
Мосли был очень умным парнем, что вкупе с огромным обаянием приносило ошеломляющий эффект. Но у него не было никакого опыта в бизнесе. На самом деле он совершенно ничего не понимал в бизнесе. Но у него была врожденная хватка и в отличие от многих своих конкурентов он знал, что он ещё многого не знает. Без сомнения все эти таланты помогли выжить «Марчу» в первые годы. Также вмешательство Мосли спасало карьеру Джеймса Ханта.Родителями Макса были сэр Освальд Мосли и леди Диана Митфорд. Можно говорить, что угодно об их политических взглядах, но влияние родителей на характер и судьбу было несомненно. Мосли любили в семье, но вместе с тем прививали и дисциплину, кроме того он прошел через тяжелые военные годы, когда его родителей называли врагами коалиционного правительства Уинстона Черчилля.
…К 1972 году компания «Марч» существовала уже 2 года. Создавая её на сущие копейки, её создатели остро нуждались в том, чтобы платить зарплату сотрудникам в конце месяца. Хант знал это, когда подписывал контракт. Он не получал зарплату, но и не платил за место в кокпите. Это было просто здорово, даже если сам Хант не осознавал этого, поскольку никто больше не хотел брать его даже на таких условиях. Напарником Ханта по команде стал его старый приятель Брэндон Мак-Айнерни, который платил 10000 долларов за право выступать за команду. Ханту следовало бы знать, насколько ему повезло выступать за команду Мосли, но его признательность кажется не слишком большой. На Джеймса также оказывалось давление, поскольку после его подписания молодой талантливый немец Йохен Масс предложил немалую сумму за место в «Марче».

К чести Мосли он отклонил это предложение и подтвердил контракт с Хантом. Предложение Масса было очень выгодно для «Марч», поскольку за Йохеном стояли спонсорские деньги компании «Форд», планировавший развитие на немецком рынке. Но Хант, кажется, не ценил происходящее.Хант слабо начал сезон, участвуя в восьми гонках различных британских чемпионатов в марте и апреле. В 1972-м было три чемпионата «Формулы-3» - «Ломбард Трофи», «Форвард Траст» и «Шелл». Хант участвовал во всех, но старался добиться наибольших успехов в главном чемпионате - «Шелл», иногда пренебрегая участием в британских чемпионатах.Новый «Марч 723» был красивой машиной благодаря своему опущенному носу, боковым радиаторам и красной окраске, но и медленным тоже. Прошлогодний «Марч 713М» был гораздо быстрее.

 

[Khushi Hill]

В то время Хант дважды выступал в Сильверстоуне и Брэндс-Хэтче и по разу в Оултон-Парке, Снеттртоне и Мэллори-Парке. У него было 2 аварии и третье место в Мэллори-Парке в качестве лучшего результата. Для человека, считавшегося звездой «Формулы-3», это было ужасное начало сезона, и Хант понимал, что не может позволить себе остаться в «Фор****-3» на пятый год, не став объектом для насмешек. Мысли о будущем очень угнетали его.Алан Риз и Мосли также были не в восторге Им не нравилось отношение Ханта к делу. Он публично раскритиковал машину. Эти комментарии плохо сказались и на продажах «Марч 723». Вместо того, чтобы упорно работать над развитием машины – так в прошлом году медленный «Марч 713» был усовершенствован до побеждающего «Марч 713М» - Хант просто сдался. И даже Мосли, со всей его любовью к Ханту, хотел выгнать его из команды. Мосли вспоминает то время: «Джеймс заявил, что машина 1972 года была не так хороша как 1971-го – и это, я думаю, было правдой, но это негативно сказалось на продажах. Я сказал ему: «Ты гонщик заводской команды и не можешь говорить такие вещи. Успокойся». Джеймс был прав, но и мы были правы – и я не мог привлечь покупателей после таких комментариев. Я не был конструктором, это было делом Херда, но я защищал машину. А Хант говорил то, что думал. Хотя и в то время мы прекрасно с ним ладили».Ян Филипс вспоминает те невеселые деньки: «К середине 1972-го было очевидно, что Хант полностью вышел из-под контроля, и его талант здесь не помогает».

Тем временем, близилась гонка в Монте-Карло, проведение которой было намечено на 13 мая. Проблема Мосли была в том, что у него был четкий контракт с Хантом, который было невозможно расторгнуть. Было сложно уволить его, не заплатив неустойку, но на это у команды просто не было денег. Отношения Мосли с Хантом стали напряженнее. Мосли надеялся, что Хант наконец-то станет серьезнее относиться к работе, а Хант надеялся, что Мосли уволит его, выплатив неустойку, на которую он сможет купить себе место в более конкурентоспособной команде. В общем, это был тупик. Гонка «Формулы-3» в Монако была самой важной в календаре чемпионата, позволяющей показать себя молодым пилотам. Хант хотел показать свой талант боссам команд «Формулы-1», а «Марч» хотел продавать свои машины. Ещё до этой гонки, в Сильверстоуне, 23-го апреля, Хант разбил свое шасси «Марч 723». После аварии машина осталась без колес, а ремонт шасси стоил команде 2000 долларов. Мосли был в ярости, особенно учитывая, что Хант, казалось, спокойно воспринял происшедшее. Владелец команды и гонщик не сказали друг другу ни слова до 10 мая, дня первой квалификации в Монако. Хант говорил позже, что Мосли и Риз не отвечали на его звонки, но непонятно, звонил ли им Джеймс на самом деле. Хант назвал Мосли и Риза «загадочно необщительными».В тот четверг, когда Хант прибыл во временный паддок «Формулы-3» в Монако, нигде не было видно грузовика команды. Квалификацию Хант смотрел в качестве зрителя в ужасном настроении. Фургон прибыл только в полночь, машина Ханта была не готова. Шасси было восстановлено после аварии, но требовалось ещё несколько часов для работы над настройками, а падок Монте-Карло не лучшее место для такого занятия.Вторая квалификация проводилась утром пятницы, но единственный механик команды был измучен долгим путешествием из Англии в Монако. Он сказал Ханту, что собирается идти спать, и тот не мог убедить его работать. Всё выглядело безнадежно.<br>Хант понимал, что его автомобиль не будет готов к гонке, если его механик спит. Он быстро оценил ситуацию и встретился с Крисом Маршаллом, его тим-менеджером в прошлом году. Маршалл к этому времени был боссом новой команды: «Экип Ле Вие Кларе». У него в распоряжении были прошлогодние шасси «Марч», молодые французские гонщики и французские спонсоры. Так получилось, что срок действия лицензии одного из пилотов команды истёк, и в распоряжении команды был свободный и готовый к гонке «Марч 713М».

Невероятно, но Джеймс и Крис решили разорвать контракт Ханта с командой Мосли и решили, что англичанин сядет за руль болида команды Криса в решающей квалификационной сессии. Было невероятной глупостью уйти из заводской команды, особенно учитывая то, что машина Ханта не была готова к гонке только из-за того, что он разбил её в Сильверстоуне.
Маршаллу следовало посоветовать Ханту взять себя в руки и постараться организовать подготовку своей команды к гонке, показав Мосли, что он делает всё возможное. Но он не сделал этого и, по его дурацкому совету Хант чуть не погубил свою карьеру.<br>Гонка «Формулы-3» в Монако была столь популярна, что состояла из 2-х предварительных заездов и финала в субботу накануне квалификации Гран-При «Формулы-1». Хант вывел болид команды Маршалла во второй заезд.
Мосли и Алана Риза чуть не хватил удар, когда они услышали, что сделал Хант. Они чувствовали себя униженными после того как «первый номер» их команды ушёл выступать за другой коллектив во время самой престижной гонки сезона. Двое мужчин решили, что они объявят Ханту ультиматум: он стартует за них или уходит из команды.
Хант был в паддоке, ожидая выезда на установочные круги, когда получил уведомление от Мосли. В нём его предупреждали, что если он не сядет за руль заводского «Марча» в своём заезде, то будет уволен из команды. Хант перекинулся парой слов с Маршаллом. Они приняли очередное глупое решение: проигнорировать письмо Мосли и стартовать за рулём болида команды Маршалла. Кажется невероятным, что два умных человека могли принимать такие глупые решения. Хант и Маршалл, казалось, ничего не понимают в автоспорте, несмотря на весь свой опыт. Хант просто решил разорвать контракт с заводской команды из-за своей прихоти. Джеймс финишировал достаточно высоко в своём заезде, чтобы пробиться в финальный заезд. Но Хант был не в том эмоциональном состоянии, чтобы пилотировать гоночный автомобиль– особенно на такой сложной трассе как Монако. Он врезался в отбойник, окружающий трассу и повредил подвеску болида. Он выбыл из заезда и из главной гонки. Казалось, что вскоре закончится и его гоночная карьера. Это был ужасный уик-энд и Хант и Маршалл возвращались в Англию на щите. Маршалл остался с разбитым болидом за ремонт которого надо платить, а Хант остался без команды и без перспектив. Сев за руль болида другой команды Хант разорвал свой контракт самым невероятным образом. Он не только нарвался на увольнение, в «Марч» теперь могли подать в суд на Джеймса, обвинив в нарушении условий контракта и почти наверняка выиграть, сделав Ханта банкротом.

Через несколько дней случилось то, чего следовало ожидать. Мосли направил Ханту уведомление об увольнении, подтверждая слова из официального пресс-релиза команды. Место Ханта занял Йохен Масс. Заодно Мосли выставил из команды и Мак-Айнерни. Но Мосли, к его чести, не стал добивать Ханта и был мягок в своих комментариях. Он объяснил, что машина поздно привезена в Монако и у команды не было достаточно времени, чтобы подготовить её к гонке. Мосли заявил, что Хант мог бы выступать намного лучше если бы он не чувствовал давления от того, что выступает за заводскую команду.
Только вернувшись в Англию, Хант понял, какую глупость он совершил. Внезапно он понял, как милостиво поступил с ним Мосли, и какой глупостью было критиковать команду. Делу не помог и язвительный пресс-релиз Ханта, написанный им с помощью Криса Маршалла. В релизе были приведены слова Ханта: «Это было лишь низшей точкой в ситуации, которая имела место весь год, причиной тому было множество проблем, основной из которых был недостаток интереса и энтузиазма. Я делал всё, чтобы внести интерес в отношение команды к гонкам, но без малейшего успеха. Таким образом я пришёл к выводу, что наибольший интерес к моей карьере проявлю я сам». По словам биографа Ханта Джеральда Дональдсона в частных разговорах Хант говорил друзьям: «Представители «Форда» в Германии пообещали кучу денег, чтобы посадить Масса в кокпит, а меня взяли в команду и выкинули из неё». На этом фоне контрастно выглядят воспоминания Мосли, который спокойно сказал: «Наша ссора в Монако была недолгой и вскоре мы вновь стали друзьями».