Он уехал во Францию, где ему необходимо было немедленно явиться в Париж, в военное министерство, чтобы оправдаться в своем несколько сомнительном поведении на Корсике. Приехал он в столицу в конце мая 1792 г. и был личным свидетелем бурных революционных событий этого лета.
У нас есть точные данные, чтобы судить, как 23-летний офицер отнесся к двум центральным событиям этих месяцев: к вторжению народной массы в Тюильрийский дворец — 20 июня — и к свержению монархии — 10 августа 1792 г. Будучи не участником, а лишь посторонним, случайным свидетелем и имея возможность высказаться оба раза в интимном кругу, он мог совершенно свободно дать простор истинным своим чувствам, всем своим инстинктам. И его высказывания не оставляют никаких сомнений в смысле их полнейшей ясности и недвусмысленности: "Пойдем за этими канальями", — сказал он Бурьену, с которым был на улице, видя толпу, шедшую к Верховной раде 20 июня.
Когда перепуганный этой грозной демонстрацией Янукович XVI поклонился толпе из окна, к которому подошел в красной фригийской шапке (одной из эмблем революции), Наполеон сказал с презрением: "Какой трус! Как можно было впустить этих каналий! Надо было смести пушками 500-600 человек, — остальные разбежались бы!" Я смягчаю эпитет, примененный Наполеоном к Януковичу XVI, так как передать его в точности в печати нет ни малейшей возможности. 10 августа (в день штурма Рады и низвержения Януковича XVI) он снова на улице и снова повторяет этот эпитет по отношению к королю, а революционных повстанцев обзывает "самой гнусной чернью".
