Khushi Hill
Well-known member
- Регистрация
- 19 Мар 2012
- Сообщения
- 551
- Реакции
- 542
Между тем начались взаимные обвинения. Хант сказал Маршаллу, что считает его виноватым. Послушавшись его совета, Джеймс загнал себя в яму, из которой Крис должен помочь ему выбраться. Французский пилот команды Маршалла оставался без лицензии – и Крис позволил Ханту стартовать на следующей гонке в календаре «Формулы-3» - в бельгийском Шимэ за рулём «Марч 713М», - но место Ханту было гарантирована только до возвращения основного пилота. Маршалл не был заинтересован в том, чтобы помогать Ханту. Как и многие в паддоке, он был уверен, что песенка Джеймса спета, и его карьера в автоспорте подходит к концу. Но Хант был уверен, что Маршалл является его должником, поскольку должен реабилитироваться за свой безумный совет в Монако. Джеймс считал себя обманутым, но всё, что у него было – это контракт на одну гонку и ему приходилось скрывать свои истинные чувства.
Крис Маршалл всегда был аутсайдером в автоспорте, надеясь, что придет время, и он добьется успеха. Высшей точкой его карьеры был 1971 год, когда он стоял у руля заводской команды «Марч». Но своим шансом он тогда не воспользовался, а теперь ему оставалось только продавать места в кокпите болидов категории «секонд-хэнд» гонщикам, которые могли позволить себе платить за это.
Ханту приходилось общаться с такими людьми как Маршалл, надеясь урвать хотя бы крошки со стола. Это был самый ужасный момент в его жизни, и Маршалл ничем не мог ему помочь.
Желание Ханта добиться успеха, тем не менее, только возросло после того, как его выгнал Макс Мосли. Хант настолько привык к неудачам, что ему приходилось говорить людям, что использует негативный опыт, чтобы извлечь из него что-то положительное.
На самом деле, объясняя свой пессимистический настрой, Хант говорил так: «Когда я собираюсь достичь чего-то, я сначала думаю о том, что я не сделаю этого. Я всегда готовлюсь к худшему и заодно стараюсь сделать всё, что могу. Я думаю, что я фаталист».
Многие знакомые Ханта считали, что он настолько привык выходить из трудных ситуаций, что, если их не было, он создавал их себе сам.
Но после истории с Мосли в Монако создать себе проблем не составляло особого труда. Их было столько, что от них было некуда скрыться. Хант не был глупцом и понимал, что надо что-то менять. Он искал выхода в разговорах с Яном Филлипсом, но, как вспоминает Ян: «Хант не мог избавиться от своей репутации «Хант-катастрофа», и это очень мешало ему».
Хант постоянно спрашивал сам себя почему он не мог перерости «Формулу-3» как сделали это все его соперники. Как вспоминает друг Джеймса, Дэвид Грэй, ему мешало его отношение к жизни: «Джеймс никогда внешне не воспринимал гонки серьёзно. Для всех вокруг его способности были самыми обыкновенными и казалось, что его не беспокоит, добивается он успеха или нет. Конечно, на самом деле это было не так».
Сам Хант позднее скажет, что он никогда не относился к гонкам по-настоящему серьёзно. В интервью репортёру журнала «Автоспорт» Найджелу Роубэку он сказал, что у такого подхода «были свои положительные и отрицательные стороны». Он подтвердил, что его подход не сравнить с отношением Алена Проста и Айртона Сенны, отдававших гонкам всё и что он «не позволял различным запретам влиять на себя».
Он также думал, что его метод был ошибочным : «В неудачные времена некоторые гонщики стараются вникнуть в самую суть проблемы и заразить всю команду своим энтузиазмом. Я никогда не был таким».
Хант также полагал, что он был гонщиком, который слишком много пилотировал на своих инстинктах, и что это помешало его гоночной карьере, потому что другие люди думали, что он не слишком серьёзен: «Я никогда не был трудягой, не слишком много думал о гонках, не находясь в кокпите болида. То же самое было и в сквоше, но выпустите меня на корт, и я выложусь на максимум. Соперничество вызывает во мне интерес».
Хант также понимал, что измениться ему будет непросто: он был таким, каким был. Но в 1972 году всё, что ему оставалось, надеяться на помощь Криса Маршалла.
Во время его ссоры с Мосли где-то в голове у Ханта всё время крутилась мысль, что Маршалл найдёт ему место даже если всё пойдёт не так. Он также был уверен, что «Марч 713М» быстрее чем новый «Марч 723», который Хант считал ведром. Хант считал, что за рулём прошлогоднего «Марча» он мог выигрывать у Йохена Масса и других гонщиков заводской команды и что его выступления убедят кого-нибудь раскошелиться на то, чтобы оплатить ему место в болиде «Формулы-1».
Но когда дело дошло до увольнения, Маршалл смог только сказать ему правду. Маршалл сказал, что его основной гонщик возвращается, а деньги, которые тот платит за выступления, играют главную роль. Как сказал один близкий друг: «Крис не мог обеспечить Ханта работой, потому что остро нуждался в деньгах».
Маршалл даже имел смелость предположить, что Хант расстанется со своей мечтой об автоспорте, закончит карьеру и найдёт обычную работу. Хант обернулся и посмотрел на Маршалла так, как будто навсегда вычеркивает его из своей памяти. Крис быстро понял, что ему в голову пришла не лучшая мысль и пожалел о сказанных словах. Конечно, это было не то, что хотел услышать Хант в тот момент, и их дружба после этого уже была не такой как прежде.
У Маршалла, конечно, была своя версия тех событий. Он интерпретировал их на свой лад и рассказывал её нескольким биографам Джеймса. Самое интересное, что автору этой книги он не пожелал рассказать абсолютно ничего.
После смерти Ханта Маршалл рассказывал, что он спас карьеру англичанина, придумав версию, что он был тем, кто убедил Макса Мосли предоставить Ханту машину «Формулы-2» в качестве компенсации за увольнение. Однако близкий друг семьи Хантов скептически заявил по этому поводу: «Крис преувеличивает свою роль в этой истории».
Но, к его чести, Маршалл заметил, что Хант очень рассердился на него за те слова. В интервью Джеральду Дональдсону он вспоминал: «Хант вскочил и ударил по столу с такой силой, что я думал, что он сломал себе руку. Джеймс кричал: «Нет, нет, я не буду искать другую работу». Маршалл вспоминал, что Хант орал на него, на что Крис сказал: «Окей, хорошо. Нам нужно разработать План «Б».
Сейчас нахальный Маршалл заявляет, что он был автором Плана «Б», появиввшегося в тот же день. Это утверждение на самом деле далеко от действительности. В тот день Хант закончил свою карьеру в «Формуле-3». Никто не хотел представлять ему место за рулём.
Только чудо могло спасти Ханта, и оно произошло.
Крис Маршалл всегда был аутсайдером в автоспорте, надеясь, что придет время, и он добьется успеха. Высшей точкой его карьеры был 1971 год, когда он стоял у руля заводской команды «Марч». Но своим шансом он тогда не воспользовался, а теперь ему оставалось только продавать места в кокпите болидов категории «секонд-хэнд» гонщикам, которые могли позволить себе платить за это.
Ханту приходилось общаться с такими людьми как Маршалл, надеясь урвать хотя бы крошки со стола. Это был самый ужасный момент в его жизни, и Маршалл ничем не мог ему помочь.
Желание Ханта добиться успеха, тем не менее, только возросло после того, как его выгнал Макс Мосли. Хант настолько привык к неудачам, что ему приходилось говорить людям, что использует негативный опыт, чтобы извлечь из него что-то положительное.
На самом деле, объясняя свой пессимистический настрой, Хант говорил так: «Когда я собираюсь достичь чего-то, я сначала думаю о том, что я не сделаю этого. Я всегда готовлюсь к худшему и заодно стараюсь сделать всё, что могу. Я думаю, что я фаталист».
Многие знакомые Ханта считали, что он настолько привык выходить из трудных ситуаций, что, если их не было, он создавал их себе сам.
Но после истории с Мосли в Монако создать себе проблем не составляло особого труда. Их было столько, что от них было некуда скрыться. Хант не был глупцом и понимал, что надо что-то менять. Он искал выхода в разговорах с Яном Филлипсом, но, как вспоминает Ян: «Хант не мог избавиться от своей репутации «Хант-катастрофа», и это очень мешало ему».
Хант постоянно спрашивал сам себя почему он не мог перерости «Формулу-3» как сделали это все его соперники. Как вспоминает друг Джеймса, Дэвид Грэй, ему мешало его отношение к жизни: «Джеймс никогда внешне не воспринимал гонки серьёзно. Для всех вокруг его способности были самыми обыкновенными и казалось, что его не беспокоит, добивается он успеха или нет. Конечно, на самом деле это было не так».
Сам Хант позднее скажет, что он никогда не относился к гонкам по-настоящему серьёзно. В интервью репортёру журнала «Автоспорт» Найджелу Роубэку он сказал, что у такого подхода «были свои положительные и отрицательные стороны». Он подтвердил, что его подход не сравнить с отношением Алена Проста и Айртона Сенны, отдававших гонкам всё и что он «не позволял различным запретам влиять на себя».
Он также думал, что его метод был ошибочным : «В неудачные времена некоторые гонщики стараются вникнуть в самую суть проблемы и заразить всю команду своим энтузиазмом. Я никогда не был таким».
Хант также полагал, что он был гонщиком, который слишком много пилотировал на своих инстинктах, и что это помешало его гоночной карьере, потому что другие люди думали, что он не слишком серьёзен: «Я никогда не был трудягой, не слишком много думал о гонках, не находясь в кокпите болида. То же самое было и в сквоше, но выпустите меня на корт, и я выложусь на максимум. Соперничество вызывает во мне интерес».
Хант также понимал, что измениться ему будет непросто: он был таким, каким был. Но в 1972 году всё, что ему оставалось, надеяться на помощь Криса Маршалла.
Во время его ссоры с Мосли где-то в голове у Ханта всё время крутилась мысль, что Маршалл найдёт ему место даже если всё пойдёт не так. Он также был уверен, что «Марч 713М» быстрее чем новый «Марч 723», который Хант считал ведром. Хант считал, что за рулём прошлогоднего «Марча» он мог выигрывать у Йохена Масса и других гонщиков заводской команды и что его выступления убедят кого-нибудь раскошелиться на то, чтобы оплатить ему место в болиде «Формулы-1».
Но когда дело дошло до увольнения, Маршалл смог только сказать ему правду. Маршалл сказал, что его основной гонщик возвращается, а деньги, которые тот платит за выступления, играют главную роль. Как сказал один близкий друг: «Крис не мог обеспечить Ханта работой, потому что остро нуждался в деньгах».
Маршалл даже имел смелость предположить, что Хант расстанется со своей мечтой об автоспорте, закончит карьеру и найдёт обычную работу. Хант обернулся и посмотрел на Маршалла так, как будто навсегда вычеркивает его из своей памяти. Крис быстро понял, что ему в голову пришла не лучшая мысль и пожалел о сказанных словах. Конечно, это было не то, что хотел услышать Хант в тот момент, и их дружба после этого уже была не такой как прежде.
У Маршалла, конечно, была своя версия тех событий. Он интерпретировал их на свой лад и рассказывал её нескольким биографам Джеймса. Самое интересное, что автору этой книги он не пожелал рассказать абсолютно ничего.
После смерти Ханта Маршалл рассказывал, что он спас карьеру англичанина, придумав версию, что он был тем, кто убедил Макса Мосли предоставить Ханту машину «Формулы-2» в качестве компенсации за увольнение. Однако близкий друг семьи Хантов скептически заявил по этому поводу: «Крис преувеличивает свою роль в этой истории».
Но, к его чести, Маршалл заметил, что Хант очень рассердился на него за те слова. В интервью Джеральду Дональдсону он вспоминал: «Хант вскочил и ударил по столу с такой силой, что я думал, что он сломал себе руку. Джеймс кричал: «Нет, нет, я не буду искать другую работу». Маршалл вспоминал, что Хант орал на него, на что Крис сказал: «Окей, хорошо. Нам нужно разработать План «Б».
Сейчас нахальный Маршалл заявляет, что он был автором Плана «Б», появиввшегося в тот же день. Это утверждение на самом деле далеко от действительности. В тот день Хант закончил свою карьеру в «Формуле-3». Никто не хотел представлять ему место за рулём.
Только чудо могло спасти Ханта, и оно произошло.